Свежая прохлада, идущая от ледяной площадки, несет с собой аромат цветов, и Шеву не удивляет, когда вдруг видит ярко освещенное поле, пестреющее тюльпанами и подсолнечниками. Они качаются, точно под легким набежавшим ветерком, то сходятся, то расходятся, и шорох коньков, едва виднеющихся из-под разноцветных платьев балерин, чем-то напоминает журчание сонной речки в степи.
Шева снова отрывает глаза от арены и вглядывается в зачарованные лица людей противолежащих секторов, перебегая глазами от ряда к ряду, пока снова не добирается до потолка, где клубится прозрачный туман. Гул прожекторов под потолком напоминает шум летнего ливня. Время от времени его заглушают звуки оркестра, звонкие всплески аплодисментов.
Она тихо открыла позади себя дверь, спустилась по ступенькам в пустое, тускло освещенное фойе и на цыпочках проскользнула в десятый сектор, что как раз против того места, где она стояла раньше. Пробежала взглядом по той стороне рядов, которые ранее были от нее скрыты, и снова ей почудилось, что видит Алика. Она уже несколько раз его отыскивала, но всякий раз в другом ряду, в другом секторе.
Человек, сидевший недалеко от нее, не был похож на Алика, и все же она от боли закрыла глаза: его рука лежала на колене приникшей к нему девушки…
Так, с почти закрытыми глазами, Шева спустилась еще на несколько ступенек ниже, не понимая, почему все в проходе сердятся на нее. Они же здесь не в Художественном, где боятся упустить слово, и не в Большом, где без музыки балет перестает быть балетом. Здесь музыка, так ей по крайней мере кажется, мало связана с тем, что происходит на катке, зачастую даже мешает.
Вот в переполненном дворце наступила полная темнота. Шева уже давно заметила, что обычно полная темнота в зрительном зале наступает тогда, когда зрителя собираются чем-то поразить. Несколько минут назад поразили богатыми пестроцветными одеяниями, светящимися обручами на головах. А теперь? Барабанная дробь, перекличка труб и кларнетов возвестили, что сейчас начнется веселый шумный карнавал, и так как Шева ждала именно этого, она не сразу заметила маленький бледный круг, выплывший из мрака, и стройную пару, легко несшуюся, почти не касаясь коньками льда. Маленький светящийся круг не отпускал от себя несущуюся пару, а метался вместе с нею по большой арене, отбрасывая на темную гладь льда их длинные парящие тени. Шева уже не могла себе представить этих танцоров не на коньках, как нельзя представить себе лебедей без крыльев, и всякий раз, когда они проносились мимо, Шева ждала — вот-вот оторвутся они от льда и начнут парить в воздухе.
Партнер все время держался на некотором расстоянии от девушки, словно стыдился в присутствии стольких людей приблизиться к ней, и этим напомнил Алика на выпускном Школьном вечере. У этого молодого стройного человека теперь тоже, вероятно, затуманенный взгляд.
Шева спустилась еще ступенькой ниже и, хотя лица танцующих разглядеть не могла, была уверена, что у них такие же счастливые сияющие глаза, какие были у нее и у Алика тогда, у запотевшего окна троллейбуса.
Молодой человек наконец настиг девушку. Шева следит за тем, как нежно берет он ее на руки и, гордо подняв над головой, легко и осторожно прыгает через все преграды на пути. Потом осторожно и нежно опускает ее, и счастливые тем, что молоды, стройны, красивы, несутся они — глазами не угнаться — по просторному, ярко освещенному ледяному полю. Но что вдруг произошло? Почему блик света вокруг них стал меньше и бледнее, чем прежде? Почему молодой человек, который только что был так нежен, так заботливо и гордо носил девушку на руках, вдруг дико схватил ее за ноги и стал вертеть вокруг себя, словно собирался отшвырнуть? Что означает звучание труб, барабанная дробь, ворвавшиеся в напряженную тишину?
Неужели они хотели показать только упругость и гибкость своих тел?
Что это действительно так, Шева убедилась потом, когда на арену выбежала другая пара. Теперь она уже воспринимала их погоню друг за другом как обычное цирковое представление.
Сильный яркий поток света, пролившийся с потолка, со стен, превратил огромный зрительный зал Дворца спорта с его красными, желтыми, коричневыми скамьями и празднично разодетыми людьми в сверкающую мешанину красок. Шева поняла, что теперь, в антракте, отыскать здесь кого-либо невозможно, и все же продолжала искать Алика и среди тех, кто толкался к выходу, и среди тех, кто на время антракта остался сидеть на месте. Она спустилась к огороженной арене, от которой тянуло приятной свежей прохладой, будто для того, чтобы потрогать рукой искусственный лед, и осталась там до конца антракта. Если Алик в зале, он ее теперь непременно увидит… Разумеется, не подойдет к ней — «та» его не пустит, и хотя Шева не имела ни малейшего представления о том, кто эта самая «та», она представлялась Шеве не иначе, как стройной, рослой, с темно-голубыми глазами и светлыми русыми волосами.