Значит, дело не в переоценке ценностей, не в какой-нибудь генеральной ревизии мужей и жен, а в крайней легкости, неразборчивости браков, которая, в свою очередь, основана на соблазнительной, подстрекающей легкости развода. Не понравится — за трешку разведемся. А тем временем возникают привходящие обстоятельства, движимые, недвижимые, живые — имущество, квартира, ребенок. И трешка из легкого ключика к свободе превращается во вредоносное орудие, трешка раскалывает только что сформировавшуюся семью, ломает быт, калечит маленьких, неповинных людей.
Уже рабочий день на исходе. Сейчас прекратится прием. Входит запыхавшийся гражданин. Лицо знакомое… Ах, вот что, это тот, который разводился. У которого жена читала книжку.
— Мы тут сегодня совершили развод. Нельзя ли аннулировать? Мы передумали.
— Аннулировать развод нельзя. Можно заново зарегистрировать брак. Но для этого нужно присутствие вас обоих.
— Зачем же обоих? Вот ее паспорт. Она у меня нервная, вот сейчас плачет, говорит, что я бессердечный эгоист, что рад избавиться от нее. А перед тем говорила, что мы давно чужие, что бессмысленно тянуть дальше эту канитель.
— Ведь мы советовали вам еще раз подумать. А сейчас в одиночку мы вас поженить не можем.
Он безнадежно махнул рукой и, как замученная кляча, поплелся обратно.
Седьмой час, загс заперт, сотрудники еще сидят, пишут дубликаты к актам, совершенным за день. Вдруг оглушительные удары в дверь, шум и грохот, несомненное землетрясение.
— Откройте, товарищ! Очень надо!
— В чем дело? Учреждение закрыто. Вы бы еще ночью пришли.
— А почему бы и нет. В наше стахановское время загсы должны работать круглые сутки! Как «Гастроном». Без бюрократизма.
За дверью взрыв хохота и аплодисменты. Женский голос убеждает:
— Валентин, не задирайся. Ничего не выйдет, да еще всех заберут, тут милиция рядом. Вася, погововори ты.
Рассудительный голос, какие обыкновенно пускаются в ход для успокоения комсомольских собраний, медоточиво просит:
— Дорогие товарищи, мы очень просим открыть дверь и зарегистрировать брак двух очень заслуженных товарищей. Их сопровождает молодая заводская общественность. Явка в загс задержалась из-за производственного совещания. Но разве станет государство из-за такой причины отнимать хоть один день счастья у ударной советской семьи?
Возразить на это очень трудно. Мы открываем дверь, и через порог вваливается огромная орава с цветами и с гармошкой. В галдеже и смехе не сразу можно выяснить, кто жених и кто выходит замуж. Но когда начинается процедура записи, все утихает, молодая пара стоит застенчиво среди серьезных, ободряющих и задумчивых лиц товарищей и друзей.
1936
ЧУЖИЕ И СВОИ
Летом в Америке хорошо
И более того.
Правительство заботится об отдыхе граждан, оно бдит у ложа взрослого американца и у изголовья ребенка.
Вы, вероятно, думаете, что Соединенные Штаты — страна каторжного, беспредельного капиталистического труда? Так, возможно, было, но сейчас — наоборот: замечательно в Америке.
Еще недавно покойник-президент Гардинг объявил, что Америка должна не только трудиться, но и отдыхать. Он установил, что последняя неделя апреля считается неделей игры для детей и неделей отдыха для взрослых.
Его преемник, президент Кулидж, обратился с воззванием к американскому народу. Воззвание нельзя читать без умиления. Суть его:
«Задача нашей страны — дать каждому возможность использовать жизнь вне дома. Летний отдых гражданина должен быть нашей национальной задачей. Мы должны создать в этом отношении определенную национальную политику».
«Политика отдыха» — это лозунг. Такая штука и на выборах может помочь.
Американская пресса с огромным пылом обсудила и распропагандировала кулиджевский тезис. Аргументация самая пространная: американец должен любить природу и стремиться к ней. Еще свежо предание о заселении Америки, еще влечет к себе обаяние куперовских рассказов, новы рассказы о прериях, стадах бизонов, мустангов.
Отдохнуть есть где в Америке: зимой — в Калифорнии и Флориде, летом — на севере, у границ Канады, в горах. А если надоело — можно в Европу. В этом году в Европу едет более двухсот тысяч человек американских туристов.
Отдыхать и путешествовать в Америке — легкая и удобная вещь. У всякого мало-мальски порядочного американца есть автомобиль. Не какой-нибудь паршивый форд, — они уже вышли из моды, — а большая, сильная, вместительная машина. На ней за несколько часов можно забраться в лесные дебри, на рыбную ловлю, к купанью, на охоту.
По воскресеньям на американской фабрике, чтобы машины не стояли, к ним приставляют «зеленых» эмигрантов — литовцев, евреев, итальянцев — из безработных. В картонажной мастерской, где работал товарищ, вдруг сквозь гул машин резнул крик. Под-ростку-итальянцу оторвало ножом два пальца. Вошел смотритель. Потный, ленивый, раскисший от жары. Обрывком газеты поднял с пола пальцы, швырнул в плевательницу и рявкнул в сторону:
— В следующий раз не приходи!
Это пустяки для президента Кулиджа. Пусть рука с оторванными машиной пальцами не поднимется за него на новых выборах. Владельцев автомобилей, прилежных осуществителей «национальной политики отдыха», и их денег пока достаточно. Они поддержат.
· · · · ·
В ясный летний полдень бесчисленные радиолюбители всей юго-восточной части Соединенных Штатов услышали особенно резкие, настойчивые вызовы:
— Алло! Алло! Говорит станция Окала во Флориде на волне 705. Алло! Алло! Слушайте! Алло!
Уважаемые леди и джентльмены. Управление нашей станции счастливо уведомить вас о том, что им достигнута возможность предоставить вам исключительное наслаждение. Алло! Слушайте! Негр Ник Вильяме, который невежливо обратился к одному из торговцев колониальными товарами, был сегодня опознан публикой и задержан. Негра схватили, когда он отправлялся на работу.
Торговец опознал в нем своего преступного оскорбителя. Из окрестных домов и гостиниц начала стекаться публика, чтобы принять участие в суде Линча над негром. Алло! Слушайте! Нам удалось убедить уважаемых граждан судить черного преступника перед микрофоном нашей станции Окала во Флориде на волне 705, чтобы доставить возможность вам всем испытать исключительное удовольствие, как если бы вы сами присутствовали при самосуде.
— Слушайте! Алло! Внимание! Начинается. Внимание!
Бледные от волнения, застывшие у трубок и громкоговорителей американцы услышали первый звериный рев убиваемого человека и радостные крики толпы. А обстоятельный сопроводительный голос со станции продолжал давать объяснения:
— Вам, радиослушателям всей Флориды, ничего подобного еще не преподносилось. Никто из наших конкурентов не мог вам этого дать. Вы слышите визг? Это только теперь его хватают по-настоящему… Он лежит на земле… Ага, удар был меток. Глаза выпирают у него из орбит… Слышите, как он мяукает?.. Кричать по-настоящему уже не может. Слыхали выстрел? Теперь с ним все готово.
— Алло! Жаль, что все так быстро окончилось с черной скотиной. Можно утешаться только тем, что у нас, во Флориде, найдется еще достаточно подобных ему… Уважаемые леди и джентльмены, наша передача заканчивается. Мы надеемся, что она прошла с достаточной слышимостью, что вы хорошо принимали и полностью насладились нашей исключительной программой… Алло, кончаем. Алло, алло, конец.
Воздадим должное блестящему уровню американской радиотехники. И особенно ее применению. Куда нам, косолапым, у себя хорошо радио ставить!
· · · · ·
Долго, нудно тянулось следствие по нефтяному делу.
Вначале, пока были обнаружены только первые участники нефтяной панамы, все шло довольно гладко.
Судебные чиновники в интервью с репортерами рассказывали нефтяные страсти, а вся Америка ежедневно с восхищенным ужасом ахала:
— Нет, какие мерзавцы! Ведь как воровали, а?.. Ведь это ж надо уметь так воровать! Ну и ребята! А?..