— Скоу! — снова позвала фру фон Хан.
— Да, — откликнулся Скоу и пошел, придерживаясь рукою за столы.
Фру фон Хан опять с жаром принялась развивать свои идеи, пока адвокат Скоу не сказал:
— Н-да, ну, мне-то это все безразлично. А что думает по этому поводу статский советник?
Статский советник не ответил.
— А ты-то что об этом думаешь, — снова вступилась фру фон Хан, — ведь тебе пришлось бы стать опекуном?
— Я ничего не думаю. Получить наследство — вот это было бы приятно. Не из-за денег, их будет немного.
Но когда получаешь наследство, акции твои в деловом мире сразу повышаются.
— В этом — он весь, вся его фирма, — сказал, отвернувшись, адвокат Майер.
— Что вы там такое говорите? — крикнулд фрекен Сайер из-за карточного стола.
Господин Скоу рассмеялся:
— Мы беседуем о тебе, тетя!
— Оттого мне, верно, такая удача, — крикнула в ответ фрекен Сайер.
За карточным столом закончили второй роббер и теперь подводили итоги.
— Нам необходимо принять какое-то решение, — сказала фру фон Хан.
Доктор секунду сидел молча, потом заметил:
— Что ж, семья может обратиться за советом к специалисту. Специалисты часто легче находят выход в подобных случаях. Впрочем, я не думаю, чтобы это удалось.
Он снова помолчал, а затем добавил:
— Фрекен Сайер едва ли может быть сочтена опасной для окружающих.
Барышни Хаух, игравшие в паре друг с другом, отдали фрекен Сайер ее выигрыш. Но у фрекен Сайер не было сдачи. На столе перед нею лежали лишь три монеты по двадцать крон.
— Тетушка Вик, чур, я получаю твой выигрыш, — сказала фру Лунд и побежала разменять двадцать крон у статского советника, который, оставив собеседников, Последовал за нею.
— Вот черт, не могу спокойно видеть золото, — сказал Вилли.
— Но отчего же, господин Вилли? — спросила фру Маддерсон.
— Мне думается, всякий человек моего возраста в душе — вор, — ответил Вилли.
Статский советник поднял на него взгляд.
— В самом деле, — сказал он, — у многих молодых есть в голове некий пунктик помешательства.
Вилли потянулся своим стройным телом:
— Мы, господин статский советник, в лесу играем в разбойников.
— Нет, ну этот Вилли, — воскликнула фрекен Люси, — взять так прямо и сказать!
— Что ж тут такого, — улыбнулась фрекен Минна, — а ты, Люси, что делаешь в лесу?
Господин Вилли засмеялся:
— Она строит себе шалаши.
— Хм, хм, — сказала фрекен Сайер, встряхиваясь. — Никто так не шутит, как Вилли.
— А ведь он, — заметила фрекен Оттилия, — такой нежный и любящий сын.
— О да, — сказал Вилли, — я вижу свою мать всего два раза в год. И как-никак ведь это она произвела меня на свет.
— Ух, даже не по себе становится. — Фру Маддерсон зябко передернула плечами. — Можно подумать, вы это серьезно говорите.
— Ничего, фру Майер, милочка, то бишь, Маддерсон, хотела я сказать, — заметила фрекен Сайер, — вас не убудет от его речей.
Вильям Аск сказал после паузы, продолжавшейся несколько секунд:
— Досадно, Вилли, что это не вы стали писателем. От вас мы, возможно, услышали бы правду.
— Как знать? — ответил Вилли.
— Хм, да, — сказала фрекен Сайер, — у этого мальчика острый ум. Это вам на двоих, — продолжала она, разделив свой карточный выигрыш между фру Лунд и Вилли. — Всегда ведь имеешь своих любимчиков среди родни.
— Попьем-ка чайку! — крикнула она, адресуясь к фрекен Хольм, и та отправилась на кухню, где застала господина Лауритцена наедине с кухаркой.
Когда фрекен Хольм снова ушла, господин Лаурит-цен спросил:
— А все ж таки небось тяжко бывает в таком доме?
Девушка покачала головой:
— Мне нравятся дома, где всяк — сам по себе.
— Как вас понять, фрекен?
— Все таятся — и ты тоже, — сказала девушка и поставила чайник на поднос.
Пока господин Лауритцен обносил гостей чаем, фрекен Сайер сказала:
— А теперь спели бы вы нам одну из ваших песенок, фру Маддерсон.
— О, я ведь только так, для себя. Но если вы хотите, я с удовольствием, — ответила фру Маддерсон.
Она принялась листать «Музыкальный альбом», а все, слегка утомленные, сидели и прихлебывали чай.
И вот фру запела: