Девушки с застывшим выражением лица шли под руку длинными цепочками мимо мужчин, которые «высматривали» их, толпясь перед палатками, и покуривали трубки, засунув руки в карманы.
Какой-то мужчина выступил вперед.
— Здравствуй, Мари, — сказал он. Мари протянула ему кончики пальцев.
— Здравствуй, Серен, — сказала она.
И вся девичья цепочка остановилась и стала ждать. Серен постоял перед Мари, оглядел свою трубку, потом сапоги.
— До свиданья, Мари, — сказал он.
— До свиданья, Серен.
Серен вернулся к своей компании, а девичья цепочка снова сомкнулась, и девушки двинулись дальше, поджав губы.
— Дурацкая манера — загородили всю улицу, — проворчал Бай.
Женщины постарше собирались в кружок и разглядывали друг друга со скорбным выражением, точно провожали покойника. Говорили они шепотом, еле слышно, будто не в силах были как следует открыть рот, и, произнеся два слова, умолкали с видом оскорбленного достоинства.
Протиснуться сквозь толпу было совершенно невозможно.
— Приходится работать локтями, — сказала Катинка. Ее то и дело притискивали к Хусу.
— Держитесь за меня покрепче, — говорил Хус. Долговязая «человекоубийца» и две шарманки, — одна наигрывала заунывное «Прощание генерала Бертрана», другая — «Дуэт Аяксов», — заглушали все остальные звуки. Сновавшие взад и вперед гимназисты свистели, заложив два пальца в рот, а неповоротливые деревенские мальчишки надували шары-пищалки и, задрав кверху неподвижные лица, ждали, пока шары начнут выпускать воздух.
Солнце заливало улицу, в его лучах плавились и люди и медовые коврижки.
— Уф, жарко, — сказала Катинка.
— А вот вафли! — крикнул Бай.
— Купите вафли, милая дама, купите вафли у черноглазой дочери Фердинанда из Тироля…
— Вафли, Хус, вафли, — сказала Катинка, стараясь пробиться сквозь девичью стену, преграждавшую улицу.
— Ах! — взвизгивали девушки. Гимназисты умудрились пришить один к другому подолы их юбок.
— Это гимназисты! — кричали какие-то увальни, ученики реальной школы. Сами они пытались зацепить юбки девушек булавками.
Девушки, сбившись стайками, старались увернуться от них.
— Ой, — вскрикивали они. — Ой!
Гимназисты, пользуясь суматохой, врезались в девичью гурьбу, норовя ущипнуть девушек за ноги.
— Ой… — раздавался визг. Катинка, расшалившись, вскрикивала вместе с девушками.
— Вафли, любезная дама, купите вафли у черноглазой дочери Фердинанда из Тироля.
Они подошли к жаровне.
— Три голландские вафли, сударь, пятнадцать эре.
— А ну, черноглазая, посыпь-ка их сахаром. Черноглазая сыпала сахар щепотью.
— Она знавала лучшие дни, мадам, — сказал мужчина. — Не пожалейте чаевых для черноглазой дочери Фердинанда из Тироля, — зазывал он на всю улицу.
Черноглазая, как автомат, встряхивала протянутой копилкой, и вид у нее был такой, точно она слепая и глухая.
— Сахару, черноглазая.
Черноглазая снова взяла щепоть сахарного песку. Вышли на площадь.
— Я просто оглохла, — сказала Катинка, затыкая уши. На высоких подмостках профессор черной магии Ле Тор под аккомпанемент двух литавр пытался перекричать музыку с трех каруселей. Белолицый Пьерро втаскивал громадный барабан на самую большую арену мира:
— Величайшая арена мира, милостивые дамы и господа, всемирно известная арена…
Он извлекал звуки из барабана, опускаясь на него увесистым задом.
— Мисс Флора — Мисс Флора на высокой трапеции… Аттракцион был прямо перед ними.
— Мисс Флора — королева воздуха, десять эре, господа… — Зазывала правой рукой энергично встряхивал колокольчик.
— Королева воздуха — всего десять эре… Профессор Ле Тор был уязвлен. Он до хрипоты кричал что-то о всемирно известных чудесах и под конец объявил, что решил без дополнительной платы сотворить шелковую ленту длиной в пятьсот локтей… Он начал рыгать, извлекая из глотки длинные полосы папиросной бумаги, и так при этом побагровел, что казалось, еще минута, и его хватит удар.
— Королева воздуха — всего десять эре…
На величайшей арене мира Пьерро стоял вверх ногами на барабане и черепом выбивал дробь…
Под звуки труб и шарманок вертелась карусель…
— Любезные дамы, королева воздуха… королева воздуха — десять эре.
Солнце палило, пахло медовыми коврижками, вокруг толкались и шумели.
— Как хорошо! — сказала Катинка. Она подняла глаза на Хуса и чуть выгнула спину, как котенок на припеке.