— Бубновая дама… А ну-ка, батюшка…
Последний роббер играли с болваном. Катинка выходила, чтобы распорядиться насчет ужина. В доме начальника станции кормили все вкуснее. Бай любил хорошо поесть, и Катинка готовила ему его любимые блюда.
Бывали дни, когда она спозаранку шла на кухню и начинала жарить и парить по разным рецептам и поваренным книгам. Она что-то шинковала и рубила для каких-то мудреных яств.
Выбившись из сил, Катинка опускалась на колоду для разделки мяса и кашляла.
— Ей-богу, фру, наживете себе чахотку, тем дело и кончится, а все для того, чтобы кто-то набивал себе брюхо, — твердила Мария.
— Хочешь полынной водки? — говорит Катинка.
— Отчего же, если у тебя есть.
Когда Бай кивал головой, было видно, что у него двойной подбородок. Бай вообще заметно раздобрел. Под рубашкой наметилась небольшая кокетливая округлость, а на суставах ямочки.
— Вот, пожалуйста, — говорит Катинка.
— Спасибо, детка, — говорит Бай.
В последнее время у Бая появились этакие султанские повадки. Возможно, из-за дородности.
— Спасибо, детка, вот только доиграем, — снова говорит он. Катинка садится на стул у стола и ждет. Старый пастор смотрит на Бая, который сидит по ту сторону накрытого стола, потом на его молчаливую жену. Катинка оперлась головой на руку.
— Ах, вы, паша вы этакий, — говорит Баю старый пастор. Катинка встает. Забыли подать еще какое-то лакомство…
Дверь закрывается за ней, старый пастор снова переводит взгляд с нарядного стола на Бая, который держит карты как раз над кокетливой округлостью.
— Да, начальник, — говорит старый пастор, — такая жена, как у вас, счастье для мужа.
Под конец подают молочный пунш и хворост.
— Кто любит сладкое, тот хороший семьянин, — говорит фру Линде.
Бай норовит наложить себе на тарелку побольше хворосту. И все снова едят и пьют в уютном свете лампы.
— Поиграйте нам, — просит фру Линде.
— Или спойте что-нибудь из того, что пела Агнес, — говорит старый пастор.
Катинка идет к фортепиано. И слабым голоском негромко поет песню о Марианне.
Старый пастор слушает, сложив руки, фру Линде роняет на колени вязанье.
— Спасибо, — говорит старый пастор.
— Спасибо, милая фру Бай, — говорит госпожа Линде. Ей приходится отирать глаза, чтобы попасть в нужную петлю.
Катинка сидит спиной к Баю и гостям. По ее щекам на клавиши медленно стекают слезы.
— Да, чего только не придумывает нынешняя молодежь, — говорит старый пастор. Он смотрит прямо перед собой и думает об Агнес.
Старики собирались уходить, фру Линде надевала жакет в спальне. Перед зеркалом горели две свечи. В спальне было светло и уютно — белое покрывало на кровати, белые салфеточки на туалете.
— Ах, — говорила фру Линде. — Дожить бы нам до того, чтобы у Агнес была такая семья.
Завязывая ленты шляпы, она все еще продолжала всхлипывать.
— Я провожу гостей, — говорил Бай. — Маленький моцион…
— Правильно, — поддерживал пастор, — после такого заливного угря полезно пройтись.
— Слишком вкусно у вас кормят, начальник. Жена велит мне по субботам носа не показывать на станцию.
— Дальше я, пожалуй, не пойду, — говорила Катинка, останавливаясь в дверях. — Доктор советовал мне беречься из-за кашля.
— И то верно, идите домой, осень самое ненадежное время.
— Спокойной ночи. Спокойной ночи.
Катинка вернулась в дом. Она достала старое письмо Агнес, измятое и зачитанное, и положила на стол возле лампы.
«…И еще я надеялась, что первые дни самые тяжелые и время лучший целитель. А оказывается, первые дни — это ничто, это благодать в сравнении с тем, что бывает после. Потому что вначале душа болит, но все еще близко. А потом день ото дня неотвратимо, как земной круговорот, око уходит куда-то в прошлое, и каждое новое утро только отдаляет нас друг от друга. А нового нет ничего, Катинка, ничего, — только все старое, все воспоминания, и ты перебираешь, перебираешь их… и кажется… будто к сердцу присосалась огромная пиявка. Воспоминания — это проклятье для тела и для души».
Катинка прижалась затылком к холодной стене. В ее лице, освещенном светом лампы, не осталось ни кровинки. Но слез больше не было.
Вернулся Бай.
— Поздно уже, — сказал он. — Вот черт, как бежит время… Я прошелся немного с Кьером… Кьер уговорил меня… Я его встретил… На обратном пути…