— Магат еще не все заплатил тебе?
— Где там! — И Зуза с горькой усмешкой махнула рукой.
— Ему это даром не пройдет! Тебе следует потребовать… со старосты. Вот кто гадина!
Павол даже зубами заскрежетал. Он никак не мог избавиться от недоброго предчувствия, которое присосалось к нему, как упырь. Руки его сжались в тяжелые кулаки. Но заметив испуганный взгляд Зузы, посмотрев на ее большой живот, в котором билась новая жизнь, он сдержался, чтобы не волновать ее.
Скоро у них будет ребенок. Будет, наперекор всяким насмешкам, наперекор глумливой, полной ненависти к Павлу и Зузе молве, которую бабы разносили из костела и фары по всей деревне.
Зуза мужественно несла свой крест и с большим самообладанием выслушивала разные толки. Она никому ничего не объясняла, ни перед кем не оправдывалась. Она радовалась ребенку и ждала его с любовью. Не боялась она и боли — лишь изредка в ее глазах мелькало выражение потаенного страха как предвестие мук, через которые должны были пройти все матери человеческие с древних времен до наших дней.
Однако проблесков страха никто не видел. Он появлялся, лишь когда она была дома совсем одна… и новая жизнь давала знать о себе.
Душа в душу жили Павол и Зуза, во всем доверяясь друг другу, деля и радость, и горе. Когда Павол уходил в Витковице, недели тянулись, как смола, и Зуза сидела больше дома, не выходя на люди, чтоб избежать досужих разговоров и любопытных расспросов. Но наступала суббота — и все валилось у Зузы из рук; раскрасневшись от волнения, она думала уже только о Павле, о том, что вот сейчас он войдет, положит котомку на лавку и начнет рассказывать. И хотя его слова пропахли фабричным дымом, хотя в них звенят удары молотов и от них пышет жаром остравских печей, хотя в них много чуждого и незнакомого Зузе, она все понимает. Ведь эти слова исходят из любимых уст, которые ее целуют.
Большой любовью любили друг друга Зуза и Павол, все было у них общее — и радость, и печаль.
Только в одном не открылась Зуза Павлу.
Чем ближе подходило время родов, тем невыносимее становилось для нее одиночество. Новая жизнь возвещала о себе все с большей настойчивостью, и каждый удар ее пробуждал в сердце Зузы тревогу за будущее, связанную с появлением на свет ребенка, рожденного в любви, но не в законе. Их любовь не скреплена ничьей печатью, фарар не соединил их руки, благословляя на совместную жизнь. Люди — разные, и у каждого тысячелетние корни. Они упорно придерживаются всего, что освящено законом и традицией, и слепо следуют этому, даже если подсознательно уже чувствуют всю ненужность и бессмысленность подобных пут. В те дни, когда Павла не было дома, Зузе казалось, что есть такие законы и обычаи, которым человек должен беспрекословно подчиняться. Закон жизни, закон любви отступал на задний план, и Зузу мучили бесконечные думы, они преследовали ее длинными осенними ночами и грозили ей скрюченным перстом старой карги — традиции.
После одной из таких ночей она отправилась к старосте. Переваливаясь, с трудом несла она свой вздувшийся кверху живот, в глазах ее застыло выражение тайного страха.
Староста принял Зузу весьма неприветливо.
— Еще ничего не пришло? Про Марека?.. — спросила она с тревогой.
Староста оглядел ее с ног до головы и ответил резко:
— Ничего. А с этим тебе следовало бы подождать… — И он многозначительным, беззастенчивым взглядом скользнул по ее животу.
Старостиха сидела у печки, неприязненно посматривая на Зузу. Зуза почти физически ощущала их враждебность. Ответ старосты вывел ее из себя.
— Не ваше дело! Я пришла не за тем, чтобы выслушивать проповеди! Ничего нет — и ладно, говорить больше не о чем!
Старостиха давно в кругу соседей перемывала Зузе косточки. Вскочив со своего места у печки, она встала перед ней и затараторила:
— Конечно, какое нам дело! Нам нечего стыдиться. А ты должна бы сгореть со стыда, что стала притчей во языцех! Ну, погоди… бог-то тебя накажет!
Будто мутный, неудержимый поток обрушился на Зузу. Она обмякла и не находила слов для ответа. Грязная лавина старостихиной злобы подхватила Зузу, как легкую щепку, она в беспамятстве повернулась и вышла.
«Стала притчей во языцех…»
Тяжелым камнем легли эти слова на душу Зузы. Знала ведь, что молва не пощадит ее, но старалась не поддаваться этой страшной мысли. Так хотелось быть сильной, мужественной и решительной. Недостало сил. Туткуля как-то забежала проведать Зузу и сказала без всякой задней мысли:
— Зуза, я давно смекнула, чего тебе не хватает. А все же лучше было пока не доводить до этого. Вам следовало прежде хорошенько подумать. Смотри, как бы бог не покарал тебя за это…