Он хотел было что-то сказать о забастовке, но не договорил.
— Глянь, кто это едет? — показал он на полевую дорогу.
— Кмошко, если не ошибаюсь…
— Его-то я и сам узнал, я не о нем. А вот с ним… Кажется, это тот секретарь, из города. И еще кто-то совсем незнакомый…
Побежать бы к ним, спросить Кмошко, зачем они приехали. В этом было что-то необычное. Может, не зря Ержабек опасается забастовки. А то зачем бы этим людям приезжать на помещичьи поля, мешаться в разгар работы?
Ондриш крикнул, замахал шапкой. Кмошко обернулся, узнал его и поднял в знак приветствия руку — впрочем, поспешно опустил ее на руль: трудно было ехать на велосипедах по грязной дороге с глубокими колеями.
— Что-то готовится, — буркнул Ондриш и вернулся к своему делу.
Его наполняла какая-то неизъяснимая радость.
Он то и дело поглядывал в сторону помещичьих земель. Ему показалось, что там началось какое-то непривычное движение: уже не видно склоненных спин, люди распрямились, некоторые перебегают с места на место, другие собираются небольшими кучками — и вот они не спеша потянулись к дороге.
От города донесся заводской гудок. Казалось, он гудит совсем близко, таким сильным был его звук в сыром воздухе.
— А, черт! — выругался Ондриш и в сердцах повернулся на каблуке. — Я-то думал, они работу прекратили, а это всего-навсего обеденный перерыв!
После полудня на поле прибежал Маленцов Дюрик, принес им обед.
— Ага! Лапша с маком! А ты не выклевал мак по дороге? — засмеялся Ондриш.
Они сели с Агатой на кучу зеленой ботвы и принялись за еду.
Потом приехал Маленец с пустой телегой.
— Мои дела, кажется, хуже всех. Все уж вывезли почти всю свеклу, а я только начинаю.
— Говорят, кампания будет очень короткой, — сказал Ондриш. — Кто их знает, примут ли они всю свеклу.
— Должны принять. А то что нам с ней делать? На сколько дали семян, столько и свеклы должны взять.
— Не знаю, как оно будет.
Маленец начал нагружать телегу.
— Вы обедали? — спросила отца Агата.
— А как ты думаешь? Надо же было волов покормить.
После полудня поле затянула легкая дымка. Тихо было. То тут, то там короткой дугой взлетала ворона и снова садилась на поле. Воздух холодный, сырой. По небу бегут клочья серых облаков. За ними, где-то в бесконечной вышине, угадывалось слабое осеннее солнце.
Заводской гудок прервал краткий отдых. Ондриш встал, взялся за лопату.
— Что это ты… — Маленец попытался улыбнуться. — Гудок-то не для тебя. Отдыхай, сколько хочешь.
— Работа не ждет. На помещичьем мне еще не так пришлось бы поворачиваться.
Он взглянул на панские земли. Они еще пустынны, ни души на них. Только у свекольных куч — несколько возчиков с подводами.
«Что же не начинают?» — подумал Ондрей.
Маленец кивнул на земли Ержабека и заметил:
— А те вот не хотят поворачиваться. Слыхал я — остановили работу.
— Значит, бастуют? — вырвалось у Ондрея с чувством радостного удивления.
— Бастуют. Говорят, сегодня по всей округе встанут… Вечно что-нибудь выдумают. В городе полицейских — что тебе мух. Боже сохрани, как бы чего не…
За его словами скрывались давний гнев и протест. Он видел Кмошко с незнакомыми, встретил их на шоссе — и старая враждебность вскипела в нем. «А, чтоб тебе пропасть! — подумал он вместо того, чтоб поздороваться с Кмошко. — Опять свою чертовню разводишь? Тут не знаешь, за что сначала браться, а он в самый разгар работы садится на велосипед и тащится людей будоражить, ленивый дьявол… Кто его знает, может, свою-то свеклу он уже свез…»
Маленец нагрузил полный воз и тронулся в путь.
Вечером он вернулся из города с тем же полным возом.
— В чем дело, сосед? — спросил Ратай, встретив его на шоссе.
Маленец был в таком негодовании, что даже не мог связно говорить.
— Не взяли у меня свеклу… Повернули ни с чем! — крикнул он, размахивая руками.
— Почему?
— Откуда я знаю? Говорят, не соответствует норме.
— Не может быть! — удивился Ратай. — В чем же не соответствует, не сказали?
Маленец остановил воз; он хватал ртом воздух, будто задыхался. В выпученных глазах его были растерянность и отчаяние.
— Говорят, я ботву ломал. И потому, мол, свекла слабая.
— Какого черта! Да ведь мы все ломали! И в имении ломали, а у них свеклу берут!
— Ну, вот… а меня выгнали. Знать бы только, что теперь делать!
До сих пор Маленец всегда знал, что надо делать. Всегда полагался на собственный разум, не спрашивал совета у других. Сегодня он очутился в тупике.