— У тебя одного не взяли?
— Какое! Там еще человека три таких было. Остальные были из имений.
— И у них брали?
— Брали… У нас соглашались брать только с десятипроцентной скидкой.
— Еще десять процентов скидки?!
— Оглох ты, говорю, — десять. Скидка на грязь, на качество — и не знаю, на что там еще…
— Да ведь… это удар по всем нам! — разволновался Ратай. — Нынче завернули тебя, а в понедельник… Вишь ты, чего им захотелось! Чтоб им совсем уж задаром свеклу отдавали! А ты не хотел нам верить. Вот они тебе и показали, к чему им все эти скидки. Ты тогда не соглашался с нашим договором…
Нечего было припоминать Маленцу его упрямство. Он и так был убит, беспомощен, растерян.
— Приходи-ка вечером на сходку! — крикнул вслед ему Ратай. — Нам надо договориться!
События нахлынули, как полая вода.
Атмосфера накалилась, как перед взрывом.
Город, казалось, был спокоен и ни о чем не знал. Никто не слыхал звонков телефонных аппаратов в районной управе, в полицейском управлении, на сахарозаводе, в секретариатах профсоюзов. Только безработных стало почему-то больше на улицах, они собирались группами и обсуждали свои дела оживленнее обычного. На дворе городского муниципалитета и районной управы стояли полицейские. Оттуда время от времени выходили в город вооруженные парные патрули. Иногда полицейские целыми взводами отправлялись в деревни или проезжали куда-то на грузовиках. Прохаживались они и около сахарозавода, останавливали рабочих, о чем-то их расспрашивали, внимательно следили за ними. Но ничем, ни даже дрожью ресниц не выдавали они огромного напряжения, которое жило в них, заражая по видимости мирные улицы.
В субботу еще утром из муниципалитета выбежали полицейские. На одном перекрестке завязалась драка. Несколько кулаков взметнулось над толпой и снова опустилось — кого-то били. Раздались крики, брань… Лавочники выскочили на тротуары. Несколько любопытных бегом бросились к кучке: смотреть, кого бьют.
— На, съешь! — долетали голоса.
— А вот еще!
— Штрейкбрехер!
Полицейские разогнали толпу безработных, двоих задержали и взяли под свою охрану человека, который под ударами упал на мостовую.
— Как не было забастовки, никто о нас и не думал!
— А теперь на работу вербуют…
— Провокатор!..
Напряжение нарастало. Сбившись в кучки, люди, взволнованные, о чем-то толковали.
— Сегодня деремся, кричим, а в понедельник…
— Посмотрим, не польстится ли кто на пару крон!
— Иудины гроши!
— Хоть и иудины, зато хлеба на них купишь…
— Кто знает, как оно будет…
После этого случая по городу стали патрулировать усиленные наряды, им не было смены — остальных полицейских разослали по деревням. Кое-где крупные помещики пытались прибегнуть к террору. Бастующие ответили тем же. Полицейские выбивались из сил. Им обещано было подкрепление, но оно могло прибыть только ночью.
Зашевелились деревни.
Везде только и говорили о забастовке сельскохозяйственных рабочих.
А тут как нарочно стало известно, что сахарозавод неслыханно повысил процент скидки, а у некоторых крестьян и вовсе не принял свеклы.
— Соседи, мы должны защищаться! — говорил Ратай в субботу вечером тем, кто собрался в его доме. — Это касается не только Маленца — сегодня так поступили с ним, а в понедельник могут завернуть и нас!
— Да это нарушение договора, — коротко заметил Звара.
Крайчович вскочил, поджав больную ногу, оперся левой рукой на стол и, размахивая правой, воскликнул:
— Так! По нашему оппозиционному договору массовые скидки не допускаются!
— Да ну тебя с твоей оппозицией!
— Что? А зачем же вы тогда пришли?
— Потолковать…
Снова вмешался Звара:
— Оппозиционный договор еще нигде не признали. Кроме нас, его никто не принял, так нечего о нем и говорить. А по существующему договору массовые скидки допускаются…
— Слышите? Допускаются!..
— …но только по взаимной договоренности, — докончил Звара.
— А мы не соглашаемся! — кричали мужики. — Кто же имеет право так…
Маленец впервые раскачался:
— Да ведь и я не согласился на скидку. Но они доказывали, что этой самой скидкой мне же хотят оказать милость… и что теперь мою свеклу вообще не возьмут, потому как я, мол, ломал ботву, свекла поэтому слабая и всякое такое…
— И мы ломали!
— И у помещиков ломали!
— А у них берут…
— Все ломают…
— …да только с толком! Чтоб не повредить свекле.
Неожиданно вошел Кмошко. Он был весь красный, вспотевший, вытирал мокрый лоб тыльной стороной кисти.