— К Егорову пойдет Шимон, — сказал я Безаку без обиняков, когда тот подсел к нам и приласкал Надежду. — Скажи ему сам, что нужно.
Безак заглянул Шимону в глаза и долго молчал; мне уже начало казаться, что он не одобряет мой выбор. Я уже начал сердиться, а он сорвал ромашку, на которой сидела божья коровка, поднял цветок и подождал, пока она улетит.
Лишь после этого он сказал Сигельчику:
— Ладно. Вечером приходи ко мне.
Шимон ушел к рабочим, которые грузили лес, а я рассказал Безаку, как провалился план с Дюро Драбантом.
— Я все знаю. Дюро встретил жандарма, когда пробирался в горы…
— А кто это был? Не донесет?
— Мелихар… начальник. Этот уже видывал таких!.. Нет, не донесет. Он человек подходящий.
Тем временем Надежда уснула. Я отнес ее домой, и мы с Безаком отправились в лес. Легко стало у меня на душе, — потому ли, что услышал добрые вести о Дюро, или оттого, что мне неожиданно подвезло с Шимоном. Да и денек был золотой: пташки порхали и пели в каждом кустике, пьяный запах леса и трав кружил голову.
Мы дошли до Малого Помывача, до славной полянки, похожей на ладонь господа бога, и разлеглись под буками на опушке. Пониже на склоне стоят сенные сараи, и нам было слышно, как хозяин стучит, прибивая дранку.
— Сенокос скоро, — обронил я.
Безак долго грыз былинку и, прикрыв глаза, думал о чем-то. Потом сказал:
— Значит, сегодня вечером отправим туда Шимона… Надеюсь, Мара не станет его разыскивать, пока он будет в отлучке? Даю ему три дня сроку. Эти три дня он будет вроде бы у тебя, понимаешь? В командировке, что ли… или еще что-нибудь придумай…
Разумеется, я с этим согласился. Итак, с посылкой Шимона было решено. Но меня больше мучило любопытство, зачем пожаловал Безак, что ему от меня надо и настолько ли это важное дело, что он решился даже заранее послать ко мне гонца.
Чувствую, и вас любопытство разбирает, потому что вижу: стоит мне отвлечься и припомнить, как пригревало солнышко в те беспокойные времена, да как пташки щебетали и трава пахла, вы начинаете подозрительно жмуриться, и вам зевнуть хочется.
Потерпите, сейчас я свяжу порванную нить крепким узелком и начну плести свой рассказ дальше.
Попросту говоря, я прямо спросил у Безака, зачем он пришел и чего он от меня хочет.
— Надеюсь, — ответил Безак, — что памяти ты пока не потерял и тебе не нужна записная книжка для дел, которые никого не касаются. Поэтому навостри уши и слушай. Вскоре — сегодня я еще не знаю, каким способом, — ты получишь весточку, что на Смутном будет устроена засада на кабана. Это будет пароль, понимаешь? И он будет означать, что…
Тут, как нарочно, мимо нас прошел дядюшка Врбец, тот самый, что чинил крышу сенного сарая; Лексо остановил его, перекинулся с ним двумя-тремя словами и только после этого подробно объяснил, что предстоит мне сделать, когда я услышу пароль о засаде на Смутном.
Взволнованный, я не мог скрыть свою радость.
— Это скоро будет?
— Все уже готово, — ответил он, — все решено и подписано…
И тут он впервые подробно объяснил мне положение, рассказал об отдельных партизанских отрядах, о соглашениях между антифашистскими политическими группами, о задачах армии во время подготовленного уже восстания, о связи с заграницей…
Правда, я уже знал многое из самых разных источников, слышал всякое с разных сторон, доходил и своим умом до многого, что никогда не продается открыто на рынке. Впрочем, ведь я был членом революционного Национального комитета еще в ту пору, когда многие из тех, кто теперь так задирает голову, были всего лишь колесиками надломленной оси и прислушивались к Берлину; так я был не из их числа.
У Безака оказался целый воз того, что я до тех пор собирал по крохам. Он преподнес мне такой гостинец, каким не всякого угощают. Это я понимал.
Я был очень признателен Безаку за такое доверие и дал себе слово выполнить все, что могло от меня потребоваться.
В тот раз он не дал мне никаких важных поручений, а только приказал ждать знака, за которым скрывалась великая тайна.
Ага, милый мой… а вы, оказывается, большой плут! И глаза у вас вдруг открылись, как только слух ваш пощекотало волшебное слово «тайна». Вам хотелось бы, чтобы я открыл вам ее без проволочек, хотите получить от меня расколотый орешек. Как бы не так! Сегодня-то я больше ничего не скажу, у меня — ай-яй-яй! — трубка погасла, а вам, думается мне, давно пора спать.
Итак, покойной ночи!