Оказалось, что вовсе и не стоило набрасываться на них так свирепо. Выяснилось, что все эти несчастные, у которых стояла смерть за плечами, изголодавшиеся и оборванные так, что смотреть жалко, наконец-то нашли то, чего искали. Это были военнопленные — трое русских и украинец; им посчастливилось бежать из немецкого лагеря, а вот с пятым договориться было невесть как трудно.
Это был венгр, солдат-дезертир, и у Козлова разговор с ним не клеился. Я поскорее припомнил все известные мне венгерские слова, и таким путем мы кое-как выведали все, что нужно. Он ушел буквально с виселицы; против русских воевать ему не хотелось, и он, скрываясь несколько месяцев, пробирался через горы и долы, переправился через множество рек и речушек и потом немало их перешел уже вместе со своими спутниками.
— Я рабочий… хочу сражаться против господ, — сказал он.
Его товарищи подтвердили, что он показал себя с хорошей стороны, и Иван Козлов взял их всех под свое покровительство.
А этот сорвиголова Дюро здорово нас обрадовал!
— Приглядывай за ним, береги как зеницу ока! — сказал я Ивану. — Это первый партизан из нашей деревни.
Я вижу, вам хочется узнать все-таки, как Дюро попал под Вепор.
Ну, выложу вам все без утайки, что мне по-дружески рассказал младший Козлов, у меня нет причин замалчивать что бы то ни было.
Дюрко и вправду направился сначала к Ясенским высотам, о них уже давно в бараках шли разговоры, и тут на него, как мы знаем, наскочил жандарм Мелихар. В ту пору Дюро не ломал себе головы над вопросом — взаправду ли Мелихар служака-ищейка или несет службу спустя рукава. Дюро поступил инстинктивно, почти как дикий зверь, которому гончая пересекла след. Окольным путем Дюро вернулся и пошел в противоположную сторону, ни вот столечко не думая, что с ним будет сейчас и потом. Все было сносно, пока у Дюро в кармане лежала хлебная корка и шкурка от сала. Но в один прекрасный день — а как же иначе? — карманы вовсе опустели и милому Дюро пришлось положиться на господа бога. Можете себе представить, каково ему пришлось. Попадаться на глаза кому бы то ни было не хотелось, а на малине, чернике да бруснике долго не протянешь. Бедняга! Как его терзал голод! Пока хватало сил, он бродил в окрестных горах, крепко надеясь встретить партизан, шатался туда-сюда и так попал он под самый Вепор.
Несчастный! Он и не подозревал, что пришел как раз в то время, когда в этих местах обосновались новые гости. Я склонен даже думать, что их послал сам бог, чтобы спасти жизнь и невинную душу Дюрко, не знай я, что все обстояло иначе. Парень ослабел и отощал до костей. Он засыпал сразу, стоило ему присесть или упасть, и спал как убитый. В таком состоянии однажды и нашел его младший Козлов (кажется, Петр), отправившись в обход, чтобы ознакомиться с окрестностями землянки; он нашел Дюро под деревом в яме, среди толстых еловых корней; парень спал, свернувшись клубочком, как спит слабенький детеныш серны, когда потеряет матку.
Его накормили и напоили. А теперь, когда стало известно, кто он такой, Дюро получит портупею и винтовку. Через день-другой он узнает, как винтовка заряжается и зачем на стволе существует мушка, узнает, как в два счета разобрать и собрать затвор; вскоре он выучится попадать в шмеля на лету. Короче, будет знать, зачем он сюда пришел и какая его ждет работа.
Как видите, Дюро, слава богу, попал в надежные руки, а это главное. Зато бессмысленно рассказывать, как пять беглецов накинулись на еду, как они глаза выпучили при виде таких вкусных вещей и после долгой голодовки до того набили себе брюхо, что еле дышали.
Мы уговорились, что вскоре встретимся — ведь у нас была еще целая корзина запасов, — и расстались.
— Что Ганке передать? — шутя спросила у Дюрко моя жена. — Не хочется тебе с ней повидаться?
Дюро только покосился, покраснел, потом строптиво мотнул головой и буркнул:
— А зачем?.. Нечего ей передавать…
Я чуть со смеху не лопнул.
Вот так дитятко! Прямо котенок в солдатских сапогах! Ну да ладно, оставим его в покое, не станем дразнить. Хотя он покручивает усики, которые у него пока еще не выросли, но я надеюсь, что скоро они покажутся. Бог даст, из него получится толк.
Больше всех этим ночным походом была, конечно, довольна моя жена.
Перед ней открылся мир, полный тайн. С той поры она стала соучастницей в делах, которые, как она подозревала, были слишком серьезны, чтобы возбуждать только простое любопытство. Ясно, что здесь нужны и отвага, и чувство ответственности.
Могу себе представить, как у нее чесался язык на другой день, когда она увидела Ганку Росикову и Катку Стрельцову, отправлявшихся на работу. Ну, так знайте же, какова моя жена: она и глазом не моргнула, и, хотя знала, какую радость может доставить девушкам, удержала язык за зубами, что, естественно, для нее большой подвиг.