— Ваш? — резко спросил я, чуя, что здесь больше, чем простая случайность. — Ну-ка, откройте мешок!
С явной неохотой он беспрекословно развязал его. Заглянул я в мешок: ай-ай-ай! — а там консервы и какие-то сверточки, должно быть, солдатские пайки.
— Откуда все это, Стрмень? — сердито спросил я. — Где вы нашли?
Растерянный Стрмень, видно, не хотел выложить правду. Но когда он понял, что увертками от меня не отделаешься, махнул рукой по направлению к землянке и, прикидываясь невинной овечкой, промямлил:
— Да вот там… случайно.
— Случайно? — вскипел я. — Случайно, говорите? Сто чертей вам в печенку! Не думаете ли вы уверить меня, что мешок вы захватили из дому тоже по чистой случайности? Или что случайно забрели к партизанской землянке? Ну нет, милый мой! Скажу спроста, как с моста: вы грабить пришли!
Он затоптался на месте, пытаясь оправдаться.
— Потише, сосед, — сказал я, — зря изворачиваетесь. Зря стараетесь — не получится. Что вы собирались делать вот с этим?
Он поглядел на продолговатый тюк, над которым только что возился, и замолчал в нерешительности, очевидно, не зная, что в нем такое.
И тут я подумал, что сейчас самый удобный случай вынести приговор Стрменю.
— Повторяю: вы пришли грабить! Я должен вам напомнить, что ныне с такими рвачами канителиться не станут. Хотите, чтобы дело сошло вам с рук — потрудитесь тюк с оружием сегодня же доставить нашей милиции.
— Один я не дотащу, — смиренно ответил Стрмень, — он тяжелый.
Я вскрыл тюк. Мне казалось: я совершаю святотатство.
— Ладно, — говорю я. — Можете перенести за два раза. И сохрани вас бог что-нибудь выбросить! Как вернусь, сообщу куда следует…
Когда я пришел домой, жена сказала:
— Быстрицы не слышно…
Я позвонил в лесную контору и узнал о несчастье: немцы бомбили Быстрицу и повредили радиостанцию.
— Чтобы у них руки отсохли! — разозлился я. — Вот и сиди у приемника, настраивайся и меняй батареи, чтобы поймать хоть обрывки новостей, которые издалека передают наши союзники…
Я рассказал Янко Крайче о найденном оружии, а тот мне сообщил:
— На Востоке подвели две наши дивизии. Говорят, командный состав… Немцы их уже разоружают.
«Черт возьми, дело плохо!» — подумал я; Безак недавно говорил мне, что в первые дни восстания эти две дивизии должны были перейти на сторону Красной Армии и открыть ей путь через Карпаты.
— Что это… измена? — спросил я.
— То ли измена, то ли просто нерешительность, не знаю, — ответил Янко. — Хуже всего, что на том участке фронта теперь против русских стоят не наши, а немцы.
Вскоре меня позвали в деревню. Я понимал, в чем дело. Меня хотели выбрать в местный Национальный комитет, потому что Безак стал председателем окружного Национального комитета, и нужна была замена.
— Какой от меня толк? — запротестовал я. — Выбирайте такого, чтобы он в любое время под рукой был.
Ну, согласились. Нельзя же, в самом деле, ходить на заседания в такую даль, когда их устраивают чуть ли не каждый день.
На заседании, в котором я участвовал, Робо Лищак докладывал о деятельности милиции. И по правде говоря, очень интересно было его послушать.
— Через нашу округу без нашего ведома и мышь не проскочит, — сказал он. — Каждому, кому вздумается без надобности у нас шататься, мы заглянем не только в бумаги, но и в душу. Дайте мне неограниченные полномочия…
— Понятно, — перебил его Валер Урбан, — хочешь своей рукой вершить суд и расправу, хочешь сам учить таких уму-разуму… А мы как раз инструкцию из округа получили… потом займись ею. Ни о каких полномочиях и речи быть не может. Для этого раньше были жандармы, а теперь — знай! — вы — корпус по охране национальной безопасности. Что же вы еще сделали?
— Разные дела делали… в рамках революционного порядка, — продолжал Робо Лищак, раздосадованный тем, что должен подчиняться властям. — Например, мы навестили кое-кого из тех, кто всегда был против нас, и сказали пару теплых слов, чтобы они и пикнуть не смели, а не то в два счета поставим к стенке.
— Ну вот, даже без полномочий! — заметил Валер Урбан. — Не присваивайте себе прав, которых вам никто не давал.
— Не давал, не давал! — заволновался начальник милиции. — Нянчиться с ними, что ли? Посмотри, что творится под Жилиной, у Вруток, да и здесь, в Тельгарте, что вытворяют немцы с нашими на Востоке!.. Что же нам — в перчатках работать? Знаешь, какая тут сволочь? Отступники, шпионы, гардисты, лодыри… Знаешь, кто у тебя на хуторах? Нет, не знаешь!
По лицу Урбана пробежала тень. Лищак, как видно, подозревал его в недостатке бдительности…