Ну что ж, пропустим два-три дня, прошедшие без всяких событий, и подойдем прямо к двадцатому октября — к тому дню, когда будто чудом разошлись тучи и проглянуло солнышко.
Вот когда в деревне нашей все пошло вверх тормашками и кровь быстрее побежала по жилам, и мы, если не увидели, то хоть услышали собственными ушами, что такое война и как она выглядит!..
Ну, не стану вас мучить и скажу сразу: в деревню пришли наши солдаты. Меня там тогда не было, я их не видел, и если вам нужно знать их численность, придется удовольствоваться словами, что было их две-три роты. Но это не совсем точно, потому что все время подходили новые.
В тот день, помню, никак не мог я дозвониться в контору лесничества. Куда там! Им было некогда. Кто-то буркнул полслова о том, что произошло, и повесил трубку. Все сбежались к солдатам, хлопотали, чтоб дать им отдохнуть да поесть, а кто сам не мог ничем быть им полезен, тот по крайней мере жадно слушал их да сочувственно вздыхал. Лишь на другой день узнал я от Янко Крайчи, без которого там, конечно, не обошлось, какие невероятные истории рассказывали солдаты. Пересказать их вам я, правда, не могу: многое давно испарилось из памяти, а за то, что осталось, не хочу брать никакой ответственности.
Что? Какие там были части? Да милый мой, самые разные. Были там ребята различных родов оружия — и пехота, и пулеметчики, и автоматчики, и даже, как я слышал, небольшой отряд саперов. Они оттянулись к нам, чтобы держать дорогу на Лученец, потому что и с юга уже напирали немцы, да и господин Салаши не мешкал ни минуты, спешил благословить нас своим колючим крестом…
Но зачем нам сейчас разбираться в высокой политике? Глянем-ка лучше на нашу маленькую шахматную доску да вспомним, что поделывали наши солдатики.
Говорят, пришли они измученные, злые, шинели пропахли дымом пожаров, кое у кого присохла кровь — я уж не говорю о грязи, которой они были забрызганы. Но, боже, это кажется невероятным, — но ребята эти еще культуру нам несли!
Они принесли с собой фильм, назывался он «Надежда», и вот, как смерилось, вся деревня собралась на необычное представление. Можете представить, как это всех взбудоражило! Сколько лет угощали нас всякой розовой водичкой — и наконец добротный русский фильм!
Не устоял даже старый Фукас. Явился, говорят, домой и дверь не успел прикрыть, как ошеломил жену:
— Ну-ка, старая, бери платок да пошли быстрее!
Старуха, конечно, понятия не имела о том, что творится в деревне, а узнав, куда зовет ее супруг, отказалась.
— Не пойду! — отрезала она. — Не пойду, и все. Сам знаешь почему. Хочешь, ступай один.
Бедняжка все думала о своем Тонко, которого не видела уже больше трех лет, о котором давно ничего не слышала, — кто знает, может, он уже… Ни за что на свете не возьмет она на душу такой грех! Картинки смотреть? Еще чего! Она лучше помолится…
Ах, не ходить бы и Фукасу! Что ему представления, которые всегда ведь лишь наполовину правда, а наполовину вымысел, что ему занятные картинки, когда дома его ждала куда большая радость!
Потому что — ах! — когда люди в битком набитом помещении совсем уже вжились в действие: и плакали, и хлопали, и дышать перестали, — в это самое время, во тьме, по грязи, пробирался к Медведёву Тонко Фукас, потерянный сын. Был он поручиком, звезд на его плечах не так много — но что значат все знаки различия по сравнению с богатством, каким одарила его жизнь! Я на другой день узнал о его возвращении и живо представил себе, как это было. Вот сворачивает он с шоссе, переходит по мостику ручей, подходит к саду, к палисаднику, к тому забору, который в июне всегда точно кровью обрызган, так ярко цветут там турецкие бобы… Теперь только нажать на щеколду, перешагнуть порог, войти…
Ах, нежданное счастье для скорбящей матери! Какая встреча!.. Объятия, поцелуи, слезы — и опять слезы, поцелуи, объятия… И свалилось все это на нее одну, бедняжку, никто не помогал ей унести столько радости — и, как уж оно бывает, хотела мать попотчевать сына хлебом с молоком, — а только растерянно металась по комнате, дверь в чулан не могла найти…
Право, жаль, что меня тогда там не было — такой эпизод словно нарочно создан, чтобы глубоко затронуть сердца будущих читателей вашей хроники, а в пересказе он теряет половину. Так что придется нам довольствоваться фактом, что и старый Фукас, вернувшись домой в приподнятом настроении, чуть с ног не свалился, увидев сына. И если надо хоть приблизительно обрисовать необычные пути, по которым прошел Тоно, то мы можем лишь повторить то, что мы на другой день услышали от его отца. Потому что поручик Фукас пришел домой не насовсем, он только забежал повидаться с родителями и тотчас поспешил дальше за своей ротой.