Не знаю, какой дьявол подстрекнул меня разрушить план Беты и заронить в ее сердце сомнение. До сих пор стыжусь того, что ей тогда сказал:
— А если они не поверят? Если откинут одеяло и увидят его раны? Что тогда?..
— Что тогда? — растерянно повторила она. — Ну, тогда… Тогда мы…
Нет, не ко всем случайностям подготовилась Бета!
К счастью, немцы перестали появляться у нас. Видно, их одолевали более серьезные заботы.
Тем временем приближалось рождество.
XVI
Повествование мое, слава богу, подходит к концу. Еще два-три вечера помучаете меня, а потом уж засядете в своей комнатушке, приготовите бумагу да откроете пузырек с чернилами. Надеюсь, составляя свою хронику, вы будете точно придерживаться заметок, сделанных вами, правды не исказите и не навлечете на мою голову позора или презрения.
Об одном прошу: пишите так, чтобы всем было ясно, каков образ мыслей был у восставшего народа, да подчеркните, какие силы указывали ему правду, какие мысли и чаяния питали его отвагу и стойкость.
И не надо вам опасаться гнева кое-кого из нынешних больших людей, который охватит их за то, что вы не уделили им исключительного внимания. Те, которые скрывались тут и бескорыстно трудились во имя всего народа, — наверняка не тщеславны и равнодушны к личной славе. Те же, кто явился позднее, чтобы защитить свои узкие интересы, без внимания к общему делу, — такие и не заслуживают особого прославления. Что нам до них? Пусть себе злятся! Пусть распределяют между собой награды да ордена…
Нам важны не личности, а само дело. Нам важно, чтобы дети наши и внуки когда-нибудь прочитали в этой хронике, какие страдания доставили их родителям те, кто в конечном итоге думали только о себе и в ненависти к всеобщему прогрессу готовы были стакнуться хоть с самим дьяволом. И еще нужно, чтобы хроника напоминала нашим потомкам все то, что пришлось нам пережить, сколько жертв принести, чтобы отвратить несчастье и гибель нашего народа. Будем надеяться, такие уроки им не повредят.
А теперь вернемся к тем предрождественским дням. Должен сказать, никогда еще, сколько стоит наша деревня, не было у нас такого тревожного рождества, как в конце 1944 года. Женщины наши на части разрывались, убирали дома, выметали печи, пекли, что положено, и колбасок наготовили — да что проку? Девушки накрахмалили сорочки, выгладили юбки, чтоб красиво колыхались на ходу, — опять-таки спрошу, какой был в том прок, коли мужчины наши и парни словно голову потеряли?
Потому что как раз когда, кроме нас, нескольких человек, почти все уже о нем забыли, явился в деревню, как ни в чем не бывало, Безак. Пришел он совершенно открыто, все могли его видеть. Те, кто поверил, будто его убили немцы, от изумления рты не могли закрыть. А другие твердили:
— Безак вернулся, — значит, русские не за горами!
— Конечно, скоро их дождемся!
Безак, ясное дело, явился не просто так. Не для того, чтоб повидать семью да поболтать с соседями. Он ведь пришел из бункера, куда поступали совершенно точные сведения о положении, где обсуждали всякие варианты, принимали в расчет каждую мелочь, где, так сказать, знали наперед все, что будет, и заранее ко всему готовились.
Первым долгом Безак вызвал Лищака:
— Подобрал новых ребят?
— Как ты приказал, — ответил Робо. — Две команды. Ребята все молодые, такие, что с оружием обходиться умеют.
— И они уже вооружены?
— Кто как. Сам знаешь, каждый подобрал в лесу какую ни на есть тарахтелку.
Безак махнул рукой:
— Подобрал! К твоему сведению: милиция должна быть как огонь! Еще сегодня перевезем оружие из Выдрово. Что останется, сложим у Панчика.
Нет, подумайте только, какие пришли времена! Тут уж дело было не в одних милиционерах. Тут уж каждый, кто не собирался покоряться слепой судьбе, знал, что ему делать. И когда жены напоминали мужьям о хлевах, сараях да сеновалах, мужья ворчали себе в усы: «Отстань ты с ерундой!» Опять началось движение в деревне, опять мужчины собирались по домам или в трактире, опять каждый считал себя самым умным и задаром раздавал свои идеи. А вернувшись домой, вытаскивал оружие из тайника и чистил его.
Интересно мне было, что говорят по поводу возвращения Безака, и я собрался в деревню.
— Вижу, опять у тебя земля под ногами горит, — сказала жена, совсем потерявшая голову от предрождественских хлопот. — Тогда уж пряностей принес бы, что ли, — корицы там, имбиря…