И верно, едва я дошел до нижнего лесничества, встречаю коллегу, а он и говорит:
— Слыхал — только что через Шопик перешли немцы? В деревню идут…
— Звякни моей Розке, — попросил я и тут только спохватился, что телефон-то наш уже дня два как не работает, видно, линию кто-то повредил.
Я пошел дальше. Всюду — снег, снег, лес стоит тихий, ни одна пичужка не шевельнется, не прощебечет. Только цепочки лисьих следов пересекают снежную равнину, да в тех местах, где ручей подходит ближе к лесу, можно было заметить тропку, по которой ходят на водопой косули.
Мой коллега был прав. Только я добрался до Шопика — вижу, снег изрыт коваными немецкими сапогами. И пришло мне невольно на ум, что именно в этом месте тетка Трчкова нашла первую мертвую змею, именно в этом месте подгулявший сапожник возвращался с крестин… Эх, где та весна! Куда девался тот апрельский день! Те двое тогда осенили себя крестным знамением, в великом страхе как бы предчувствуя недоброе; и вот недоброе наступило, уже и восстание подавлено, и бои позади нас, и страдания, и кровь, а что впереди — неведомо…
Поспеши же, Гондаш! Скорей!
Ниже Шопика нашел я и причину, почему никак не мог дозвониться до Янко Крайчи: на большом отрезке все провода были сорваны со столбов: «Вот сволочи! Чтоб у них руки почернели!» — мысленно обругал я немцев и прибавил шагу.
И вот я их вижу! Вдали на ровной дороге закопошились какие-то черные точки. Они!
Я навострил зрение и слух и чуть ли не бегом побежал: хотел увидеть и услышать, откуда и когда раздастся первый выстрел. Можно было предположить, что Лищак разослал дозорных и на верхний конец деревни, и на выселки, чтоб ни одна мышь не проскользнула.
Но вот странность! Немцы прошли уже мимо первых выселок — и ничего; вот они уже на верхнем конце деревни, оглядывают церковь и школу — ничего! Вижу, потянулись они дальше, к тем местам, где недавно их собратья спалили цыганские лачуги, — опять ничего! Черт возьми, где же милиция Лищака? Не хотелось мне думать, что ребята заснули средь бела дня, и уж совершенно невозможно было предположить, что они забыли свой долг и засели за карты…
Но как раз, когда немцы скрылись от меня за поворотом дороги, когда я уже не смог совладать с тревогой, замечаю, как далеко впереди, между домами, промелькнули какие-то фигуры. От дома к дому, от проулка к проулку, от дерева к дереву, пока не собрались в кучку и не вышли на дорогу.
Шутники! Видно, задумали впустить немцев в деревню, позволить им еще напоследок потешиться воображаемой мощью и силой!
А потом началось. Вдалеке раздались выстрелы. Но никто на них не ответил.
Полагаю, вы потеряете всякое терпение, если я стану описывать во всех подробностях, как все происходило. Хотели ли наши сперва попугать швабов или вызвать их на открытую схватку — не знаю. По-моему, шутка эта вышла нашим ребятам боком, потому что ни один из немцев не пострадал и все разбежались кто куда. Еще бы — положение их было выгодным: с одной стороны дороги — лесопилка, во дворе которой уйма всяких досок и бревен, с другой стороны — дома. Было им где прятаться.
И чего наши дураки не пощекотали их в открытом поле?
К счастью, двое лищаковских милиционеров, дежуривших за лесопилкой, сразу сообразили, что стреляют-то неспроста, и бросились на подмогу. Бежать им было трудно, снег глубокий, без тропинок, и вот мотаются они между штабелей, вдруг видят: два немца в узком проулке норовят втиснуть головы под бревна. Подбежали наши к ним — раз, раз, выбили оружие из рук и — марш вперед! На дорогу!
Вывели они немцев с поднятыми руками, как раз, когда и я подошел.
— Неправильно вы рассчитали, — укорял товарищей один из милиционеров, капрал в отставке. — Ну, взяли двоих, а остальные где?
— Ничего, отыщем! — отвечали ребята и побежали на поиски.
Это было, конечно, не простое дело. Как знать, за какими углами, за чьими сараями попрятались швабы? Побегай по закоулкам, а они тебя пулей по затылку погладят…
К счастью, в этих немцах кровь была не слишком горячая. Что им до интересов родины — заботила их только собственная безопасность, собственная жалкая жизнь. У них от страху зады сморщились. Они вообразили, что лучше им держаться вместе. И все четверо, вбежав в дом Урика, полезли из сеней прямиком на чердак, не спросившись хозяина.
Вскоре в эти сени заглянул один из наших.
— Немцы тут не попрятались? — спросил он старого Урика. — Не видали?