— Тебя удивляет, что там не видно шахтеров? Товарищ… да его назвали так для отвода глаз. Видишь, кто стоит перед домом и смотрит? Это и есть шахтеры. Они здесь только сегодня. Завтра они спустятся под землю… на всю неделю. А в ресторане, в баре — там те, кто живет за их счет.
— А кто строил этот дом? — спросил окончательно сбитый с толку Павол.
— Его строили… реформисты.
— Как же это? На какие средства?
Павол уже слышал кое-что о реформистах от рабочих — членов этой партии, социал-демократов. Они рассуждали толково… с ними частенько хотелось согласиться. Они были такие же бедняки, как он сам, Кореска и другие. Правда, некоторые задирали нос и свысока смотрели на подсобников. Но все же по своей сущности, думал Павол, это рабочая партия, и значит, она должна вести рабочую политику. Но откуда же тогда… эти дворцы для господ?
— Скажи, на какие средства они сумели это построить? — допытывался Павол.
В ответ Кореска засучил рукав на правой руке. От локтя к запястью синел широкий рубец:
— Видишь? На наши доходы не выстроишь. Но может, и я своей травмой заплатил за эту домину стоимостью в миллион.
И заметив, что Павол не понял, Кореска добавил:
— Погоди, завтра разберешься. Приходи к нам завтра вечером.
В понедельник вечером в назначенный час Павол пришел в поселок к Корескам. Прихватил с собой и Возара, с которым в последнее время часто беседовал. Раньше Возар работал дома, на текстильной фабрике, пока ее не прикрыли. У них оказалось много общего во взглядах, отчего у Павла становилось легче на душе.
Кореска, склонившись над столом, рылся в груде газетных вырезок и кипах старых газет. В них сохранилась память о тех политических событиях и битвах, которые разыгрывались в Остравском районе в прежние годы. Это было зеркало, отчасти кривое, правда, но все же зеркало, где отражались жизнь и судьбы остравского пролетариата — этой стопятидесятитысячной армии, которая то послушно горбилась над работой, то вдруг выпрямлялась, гневно отшвыривая кайло, лопату, молот.
— Здравствуйте! — протянул им руку Кореска. — Здравствуй, товарищ Возар. Хорошо, что пришел. Я уже все приготовил, привел в порядок. Могу начинать лекцию, если хотите! — И он улыбнулся при слове «лекция», показав желтые зубы.
— Ну… послушаем!
— Дай им передохнуть, — укоризненно заметила жена Корески. — Они не успели сесть, а ты уже… Убери бумаги со стола, я напою товарищей чаем. Поди, промерзли дорогой.
Чай пришелся кстати. На улице мороз, под ногами хрустел снег, и порывистый ветер то и дело сдувал иней с электрических проводов прямо в лицо прохожим. Конечно, замерзли… а в тепле так хорошо.
Напились чаю. Кореска больше не стал терять времени.
— Итак, Павол, начнем про дом шахтера… раз тебя интересует… откуда реформисты берут миллионы… и вообще. Ты, Возар, знаешь, о чем речь?
— Павол говорил.
— Тем лучше. Так вот… История, которую я вам расскажу, начинается, если вести ее от Адама, году в тысяча девятьсот двадцать втором, когда на тридцать процентов снизили заработную плату металлистам и рабочим химической промышленности. Реформисты тогда и пальцем не двинули против этого. Даже наоборот, допустили дальнейшее снижение зарплаты и ухудшение условий труда. Это был тяжелый удар для рабочих. Вскоре начались волнения. Поговаривали о стачке, но много воды утекло, прежде чем дело дошло до нее… и до всего остального, о чем я вам сейчас расскажу.
Кореска допил чай, который к тому времени почти остыл. Потом убрал со стола все лишнее и разложил там свои газеты и вырезки.
— У меня тут все подобрано в том порядке, как развертывались события… так я и буду рассказывать. Итак, слушайте.
Когда обстановка накалилась до предела, в сентябре тысяча девятьсот двадцать четвертого года собрался областной съезд заводских советов и комитетов. Делегаты, независимо от политической и профессиональной принадлежности, приняли решение об организации движения за двадцати — тридцатипроцентное повышение заработной платы. Через две недели эти требования были поддержаны однодневной забастовкой. В начале октября в Праге состоялся съезд заводских советов и комитетов всей Чехословакии. Остравский район был там хорошо представлен. И с этого времени события понеслись на всех парах. В начале декабря красные профсоюзы выставили требования о повышении заработной платы и о пособии в связи с ростом дороговизны. Промышленники и правительство боялись забастовки, поскольку тогда велись переговоры о государственном займе за границей. А реформисты тайком, без согласования с остальными профсоюзами, договорились о единовременном пособии на дороговизну.