В эту зиму Гавласу представилась прекрасная возможность вести неустанную борьбу. От антиалкогольных лозунгов, которыми «Вестник» оповестил общественность о своей новой линии, пора было выйти из окопов и дать бой в открытом поле. Что он и сделал.
Поводом послужил скандал в связи с открытием нового трактира.
Еще осенью на главной улице, прямо напротив районного Дома культуры, началось строительство большого трактира в модерном стиле. Проходя мимо, люди шушукались и спрашивали:
— Чей это?
— Кто строит?
— Для кого?
«Вестник» немедленно все разнюхал.
Не успело здание просохнуть как следует — хотя осень стояла сухая и теплая, не успели столяры изготовить комплект мебели, как в новоотстроенный дом въехал молодой трактирщик Мориц Абелес. Он подал прошение о патенте на неограниченную торговлю спиртными напитками и, не дожидаясь официального разрешения, открыл трактир. Владельцы старых трактиров возмутились. Не потому, что число питейных заведений в городе давно перекрыло установленную законом норму, а просто ввиду конкуренции, и без того достаточно острой.
Гавлас с Фойтиком разработали план кампании еще в то время, когда на стройке трудились каменщики. Но им не хватало неопровержимых доказательств, поскольку на страже интересов Абелеса стояли городские тузы, а уж они-то держали свои операции в сугубой тайне. Поэтому газета пока ограничилась тем, что подняла на своих страницах крик: «Строится новый трактир! Готовится планомерное отравление нашего многострадального народа! Все на борьбу с алкоголизмом!» Но все это были общие слова, и атака ничего не дала. Прочитав статью, люди пожимали плечами: «Столько шуму… из-за какого-то трактира? Мало ли таких трактирных патентов выдали до сих пор? И сколько еще выдадут?»
Подобные вещи никого не волновали. Приложившие руку к трактиру Абелеса равнодушно отмахивались, как от назойливой мухи, кое-кто исподтишка многозначительно хихикнул, и лишь отдельные голоса шепотком подхватили: «К бою!»
Не делал погоду и тот факт, что районное объединение предпринимателей-ремесленников не поддержало прошение Абелеса и вдобавок выразило, при негласном участии Гавласа, решительный протест. Абелес со своими восточными миндалевидными, словно истомленными, глазами на прозрачном бледном лице только ухмылялся. Не выбил его из седла и тот факт, что муниципальный совет большинством голосов тоже отклонил его прошение. Он прекрасно знал соотношение голосов «за» и «против» и не сомневался, что со временем оно обернется ему на пользу.
Тогда д-р Гавлас решил точнее узнать о дальнейшей судьбе прошения. Встретившись с районным начальником, он без всяких вступлений спросил:
— Послушай, Йозеф… что с этим Абелесом?
Это было настолько неожиданно и прямолинейно, что начальник опешил. Чтобы выиграть время и собраться с мыслями, он переспросил:
— То есть как… с Абелесом? Ничего не понимаю.
«Хорош друг, — подумал Гавлас, — прикидывается незнайкой». А у начальника мелькнуло в голове: «И чего пристал, если ты мне друг?»
— Ну… насчет патента. Ты поддержал или нет?
— Нет!
Начальник постарался произнести это самым убедительным тоном. Но адвокат, хорошо его знавший, уловил в этом единственном слове чуть заметную, слабую, непонятную заминку. Его «нет» показалось ему шатким, как одинокое дерево на ветру. Однако он не стал ломать над этим голову: все равно пока ничего нельзя проверить. Ведь это так естественно: посмеет ли районный начальник пойти против объединения предпринимателей и муниципального совета, коль скоро они не дали согласия на патент?
Значит, акция развивается благополучно. Как только Абелесу откажут, «Вестник» сможет похвастаться первыми успехами. Поэтому теперь Гавлас с редактором вплотную занялись личностью самого Абелеса. Им удалось раскопать массу любопытных подробностей.
Одному черту известно, каким ветром занесло сюда этого молодого трактирщика; родом он из Румынии, никакого гражданства не имел, по-словацки не знал ни слова, ни к какому месту не был приписан. Правда, раньше он долгое время жил где-то в Прикарпатье, а здесь его усыновил какой-то родственник, чтобы дать право на жительство. Абелес знал, что без этого права ему не видать гражданства, а стало быть, и патента на трактир.
В этой истории черт ногу сломит. Да и закон о предоставлении подданства был такого рода, что его автор имел все основания им гордиться: подозрительные элементы, паче всего недовольные рабочие из национальных меньшинств, не получали прав гражданства, даже если их отцы и деды с рождения проживали на территории теперешнего государства. Неугодные иностранцы…