О своей сделке с Ковальчуком и преображенскими нэпманами Авданин нигде официально не упоминал, но это тем не менее всплыло на поверхность. Над головой предприимчивого прораба собрались черные тучи. Поговаривали, что от работы его отстранят и, возможно, тоже отдадут под суд. Но на защиту Авданина решительно встал парторг Заботин. Алексей Иванович в связи с ухудшением здоровья в последнее время от строительных дел почти отошел. Но когда Авданина обвинили в потере классового чутья, Заботин специально приехал из больницы.
— Чутье у него самое правильное, — сказал Заботин, когда обсуждалась возможность дальнейшего пребывания Авданина на должности главного прораба. — Он что хочет? Скорее наших рабочих в новых домах поселить. Мы тоже хотели того же самого, но выяснилось, что делать этого пока не умеем. А он умеет. Поэтому я предлагаю вопрос с повестки дня снять. Пятнадцать или двадцать квартир, которые Авданин продал, пустяк. Это будет ничтожный процент нетрудового населения в новых домах. Подавляющая же прослойка у нас будет пролетарская… И вот что я еще хочу сказать, товарищи. Мы умеем хорошо говорить на собраниях, произносим зажигательные речи, принимаем правильные решения, выносим блестящие резолюции. Но из бумаг и слов квартир для рабочих не построишь! Авданин уже поднял два этажа. Если мы его уволим, стройка опять пойдет под откос, ее законсервируют. Мое мнение такое: выразить главному прорабу политическое доверие и обязать его закончить строительство в этом году. Сделает он это, обеспечит новоселье минимум для двухсот рабочих семей — значит, классовое чутье у него не потеряно, значит, оно у него есть, значит, оно самое что ни на есть правильное!
Сразу же вслед за Алексеем Ивановичем Заботиным в бой за Авданина ринулся и Костя Сигалаев.
— А вы кто такие есть, чтобы плохое о нем здесь говорить? — неожиданно жарко закричал Костя на обсуждающих. — Вы тут в кабинете сидите, из пальца свою правду сосете, а он целый день на стропилах мотается! У него душа об деле болит, он кирпичи рядом со мной укладывал, а вы его снимать, да? А чего ж вы жуликов, которые до него были, не снимали? Которые стройку растащили? Да если бы не Авданин, не видать бы нам даже этих двух этажей! А прогоните его — на том дело и кончится… Только мы вам его прогнать не дадим!
— Кто это вы? — спросили у Сигалаева.
— Рабочие!! — рявкнул Костя. — Которые по тысяче часов уже на стройке отработали! И хватит базарить, хватит из пустого в порожнее переливать… Ишь ты, классовое чутье он потерял! Да он — рабочая лошадь! Он, если и захочет, его не потеряет. Оно у него вместе с кожей слезет. И какой только идиот затеял это обсуждение!..
— Легче, товарищ Сигалаев, — предупредили Костю, — легче…
— Не будет легче! — загремел Костя. — Нечего мне рот затыкать! Сказано вам, что не отдадим Авданина, и точка! А сделаете по-своему, мы и на вас управу найдем. Не очень большие господа, чтобы дурость свою на других вешать. Кончайте эту говорильню и пишите: Авданина в должности оставить!
— Вы нам свое мнение не диктуйте, товарищ Сигалаев…
— Нет, буду диктовать! Я эти новые дома с фронта принес! Меня Заботин поддержал, меня люди поддержали! А теперь только один Авданин может наше дело до конца довести… Он порядок на стройке навел? Навел. Запрет отменил? Отменил. Деньги новые достал? Достал. Два первых этажа построил? Построил. Так какого же дьявола вам еще надо?!
— Значит, вы хотите, чтобы заводские деньги частично пошли и на квартиры для нэпманов?
— Смешно мне вас слушать, — горько вздохнув, сказал Костя. — Они в пять раз дороже за свою жилплощадь заплатили. Если за одну квартиру для нэпмана можно построить пять квартир для рабочих, разве ж это не выгодно для Советской власти?
— Предлагаю закрыть обсуждение, — устало сказал Заботин. — Вопрос абсолютно ясен.
Голосование было в пользу Авданина. Его оставили на стройке и записали в решении — обязать сдать дома в конце года. Авданин обещал решение выполнить.
И он сдержал свое слово. В декабре на Преображенке начали справлять новоселья. На сэкономленные деньги Авданин нанял военный духовой оркестр, и он целыми днями маршировал между нашими белыми шестиэтажными корпусами. Под радостные и высокие звуки медных труб и торжественные удары барабана рабочие Электрозавода въезжали в новые квартиры.