— Неудовлетворительно, — делает майор пометку у себя в тетради. — Совершенно не умеешь прицельно бросать гранаты. Завтра будешь тренироваться без макета, на яме… Следующий!
Появляется следующий истребитель с винтовкой и противогазом.
— Соберите гранаты, — приказывает майор, — и займите место в окопе. И несите противотанковые средства, приподняв их над землей. Если в боевых условиях будете тащить гранаты за собой по траве, взлетите на воздух раньше времени. Костей от вас не останется.
Вот так учил нас майор Белоконь истреблять немецкие танки в Измайловском парке в Москве летом сорок третьего года. А что в это время делали «ставленницы» инструкторши горкома? Разучивали песни с баянистом Федотычем. Только и всего.
Торжество майора Белоконя наступило тогда, когда в газетах появились первые сообщения о разгроме фашистских войск на Курской дуге и о знаменитом танковом сражении под деревней Прохоровкой.
Майор собрал нас всех в открытом летнем театре и сам прочитал с эстрады все газеты, рассказывавшие об Орловско-Курском сражении. Политинформация продолжалась тогда целый день, до самого обеда. Майор находил фамилии знакомых офицеров и генералов, рассказывал нам о них и о боях, в которых участвовал вместе с ними. А мы, четырнадцатилетние мальчишки и девчонки, сидели с противогазами и винтовками на мирных скамейках летнего театра Измайловского парка и открыв рот смотрели на торжественно расхаживающего по эстраде майора Белоконя. Он был похож на артиста в тот день — стройный, подтянутый, помолодевший. Он словно исполнял перед нами свой любимый концертный номер, так напряженно и радостно звучал его голос. И ни один посторонний прохожий, окажись он в ту минуту около летнего театра, никогда не смог бы, наверное, даже подумать о том, что этот счастливый и, в общем-то, молодой еще человек в офицерском кителе на эстраде носит на себе следы сорока шести ранений, что многие осколки еще не вынуты из его тела, что он инвалид первой группы.
А через несколько дней мы поехали в центр, на Красную площадь, смотреть первый победный салют в Москве. Народу было не очень много. Мы шли от метро строем — Первая московская городская комсомольская школа юных истребителей танков. Майор Белоконь шел впереди перед нашей колонной. На груди у него был орден Ленина. И все военные патрули, все милицейские посты беспрепятственно пропускали нас через Манежную площадь, проезд Исторического музея и Красную площадь.
Это был один из самых высоких дней в моей жизни. Какой-то необычный холодок зажегся у меня под сердцем, когда мы вступили на Красную площадь. Я шел самым последним в нашей колонне. И, почувствовав под ногами брусчатку площади, увидев Кремль и Мавзолей, я в чем-то очень горячо поклялся самому себе. Слов этой клятвы сейчас я, разумеется, уже не помню, но это были, наверное, настоящие слова. Они напрямую шли из сердца. Я, маленький и смешной, замыкающий нашу колонну, предельно искренне поклялся самому себе быть верным и преданным до конца… И, как мне кажется и сейчас, все время, всю свою жизнь, сохранял приверженность тем далеким теперь уже и высоким словам.
Мы спустились на Москворецкий мост. Майор Белоконь остановил нас и скомандовал разойтись. Мы прилипли к перилам, ожидая первых залпов салюта.
И вдруг мы увидели, как к нашему майору подошла… инструкторша военно-физкультурного отдела горкома, испортившая столько крови нашему майору.
И наш майор Белоконь (как будто они договорились встретиться здесь, на мосту) совершенно свободно взял ее под руку… Мы смотрели друг на друга вытаращенными глазами. Мы ничего не понимали.
Но в эту минуту грянул первый победный салют! Первый победный салют в Москве летом сорок третьего года в ознаменование разгрома фашистских войск под Орлом и Курском.
О, первые победные военные салюты нашего детства! Созвездиями невиданной красоты, долгожданными гроздьями расцветали вы над нашими детскими головами после долгих мрачных ночей в затемненных городах среди безмолвных темных домов с мертвыми глазницами зашторенных светомаскировкой окон. На ослепительном щедром лугу московского неба сорок третьего года вы вспыхнули сверкающим разливом всех торжествующих соков нашей истерзанной войной земли и ударили победными ароматами всеобщего народного счастья в наши юные сердца.
Животворящие молнии ваших зарниц голубым рассветом исполнившихся надежд озарили далекую ниву нашего будущего, молодой гром ваших рокочущих раскатов будил нас в суровое утро нашего военного отрочества своими крепнущими день ото дня голосами. Вы создали нас, победные военные салюты нашего детства, сформировали наши души, соткали страсти, вы навсегда определили наши человеческие симпатии и антипатии.