— Я незнакома с этим господином, — заявила Персида. — Несколько раз случайно я видела его, но разговаривала с ним только так, мимоходом. Он для меня, можно сказать, такой же незнакомец, как и ты, и я даже не представляю, что он мог вообразить насчет меня.
— Он истинный безумец, барышня, — отвечал ей Бурдя. — Несчастье его в том, что его родители не разрешили ему окончить школу. Он вовсе не создан для профессии мясника, но вместо того, чтобы найти для себя другое занятие, он, пользуясь тем, что родители у него люди богатые, стал проводить жизнь за чтением разных книг, которые затуманили ему голову. А ты его не видала после его возвращения из Вены?
Персида на некоторое время задумалась.
Нацл предстал перед ней совсем в другом свете, вовсе не таким, каким она его представляла.
— Я видела его год тому назад в Араде, — отвечала она. — Но разговаривала я с ним тогда очень мало. Он мне тогда показался, — продолжала Персида, искоса наблюдая за Бурдей, — уж не знаю почему, очень несчастным человеком, который ночи проводит в пивных, а днем спит не раздеваясь.
— Превосходно! — воскликнул Бурдя своим тонким голоском и от души расхохотался. — Ты права!.. Так мы и проводили жизнь: днем мы спим одетые, то есть не раздеваясь, как ты говоришь, а по ночам гуляем или сидим в кофейнях, если погода плохая. Но иначе и быть не может, — убежденно говорил Бурдя. — Дни отвратительны, полны шума и разных событий, которые отвлекают нас от самих себя, и только в сумерках жизнь начинает приобретать очарование.
— Но господь бог, — возразила Персида, — создал ночь, чтобы человек мог отдохнуть и набраться сил для завтрашнего труда.
— Глупости! — вспыхнул Бурдя. — Нету большей глупости, чем проспать лучшую часть своей жизни. Посмотри вокруг, какая тишина, какая прохлада, какой таинственный и нежный свет! Разве тебе не хочется прогулять до самого рассвета? Разве не грешно отправиться сейчас спать?
Персида, воспитанная под неусыпным оком матери Аеджидии, не знала, что ответить, но про себя она была убеждена, что Бурдя не прав.
— Я чувствую этот соблазн, — задумчиво проговорила Персида, — но было бы грешно прогулять всю ночь, ведь тогда завтра я буду ни на что не пригодна.
— Глупости! — снова воскликнул Бурдя, который терпеть не мог мнений, расходившихся с его собственными, и чувствовал себя несчастным, если ему не удавалось убедить окружающих в том, чему он сам безоговорочно верил.
— Барышня, — продолжал он менторским тоном, — тебе известно, человек состоит из двух существ, из физического и духовного?
— Так я верю.
— Веришь, потому что тебе сказали об этом или ты сама думала о природе вещей?
— Этого я не могу сказать, — робко отвечала Персида, такого вопроса я не задавала себе, но чувствую, что понимай я иначе, я ничего бы не поняла.
— Превосходно! — удовлетворенно воскликнул Бурдя. — С меня довольно, ибо я вижу, что ты размышляешь. Скажи мне теперь, пожалуйста: что должно главенствовать в моей жизни, тело или душа?
— Конечно, душа.
— Но если она слабее тела?
— Ты должен напрягать волю! — смущенно проговорила Персида.
— Многого хотел бы человек, да немногое он может, — усмехнулся Бурдя. — Барышня, — продолжал он поучать, — утром, после хорошего сна, тело полно сил, оно хочет двигаться, работать, есть, переваривать пищу, иметь удовольствия, и тщетно желала бы ты противиться этому, потому что плоть владеет тобой и подчиняет тебя своим стремлениям. Однако к вечеру, когда тело устало, верх начинает брать душа, и ночь — это день для души, которую затмевает солнце. Ночью мы чувствуем себя легче, беззаботнее, словно освобожденные от тяжкого рабства. Ночью нам выпадают мгновения веселья, по ночам бывают у нас самые счастливые часы в нашей жизни. И если мы после бессонной ночи действительно чувствуем себя усталыми, то так оно и лучше, потому что отдыха требует не душа, а мерзкое тело. Разве не так?
Персида была побеждена, но вся ее гордость противилась этому. Если даже Бурдя и прав, Персида ни за что не могла признать его правоты.
— Нет, не так! — упрямо проговорила она.
Бурдя, который не делал большого различия между мужчиной и женщиной, готов был дать Персиде пощечину, но сдержался.
— Барышня, ведь над тобой будут смеяться…
— Не будут, — с улыбкой настаивала Персида, — потому что все не так, как говоришь ты. Когда человек болен или устал, то он слабее и душой и не может владеть своими порывами. Человек должен быть здоровым, уравновешенным и всегда трезвым, если речь идет о возможности исполнять его долг, и самым большим удовлетворением в жизни есть исполнение долга.