— Две сотни лей — это много, — возразил он.
— Я продала четырнадцать монет, из них пять — по двести тридцать, — заявила мадемуазель Лина.
Четырнадцать и четыре — восемнадцать; два раза по восемнадцать — тридцать шесть. Итого: три тысячи шестьсот лей. Неплохие деньги! Не может быть, чтобы все они принадлежали Лине.
— По-видимому, это редкие монеты, — заметил Шварц. — И много их у вас?
Ответить на этот вопрос уверенно мадемуазель Лина не смогла.
— Нет, — пробормотала она, в то время как глаза ее говорили «да».
Покинув ее, Шварц уже представлял себе всю ситуацию совсем в другом свете.
Вне всяких сомнений, монеты принадлежат господину с шоссе. Украл он их или нашел клад — это Шварца не касается. Довольно и того, что за этим скрывается какая-то тайна, которой он должен воспользоваться. А вот мадемуазель Лина зря в это дело суется, ведь она-то может заработать и иным способом.
Много бы дал Шварц, чтобы разыскать того господина и сказать ему: «Чего ради понадеялся ты на эту женщину? Она глупа, ее могут обмануть; она легкомысленна и может тебя выдать; наконец, она может вскружить тебе голову женскими хитростями. Вот я так уж действительно сумею обделать дельце!»
Но кто этот господин? Где его можно найти? Как с ним заговорить?
В конце концов договариваться все-таки придется с нею. Но прежде всего необходимо все обдумать.
В течение нескольких часов, до двух пополудни, Шварц четыре раза уходил и возвращался и передал мадемуазель Лине в общей сложности более трех тысяч лей. По ее глазам он видел, что монет остается еще порядочное количество.
— Мадемуазель Лина, — сказал он, — мы поступаем неосмотрительно. Завтра же весь город будет знать, что у нас много древних монет. Помяните мое слово, их в таком случае станут покупать исключительно на вес, а то еще и примутся выслеживать. Самое умное — подыскать человека, который купил бы все сразу и отправился для перепродажи куда-нибудь подальше. Мы получили бы немного меньше, но зато наверняка.
Мадемуазель Лина, у которой из головы не выходил колодец Брынкованки, согласилась с ним. Она тоже успела продать пятьдесят шесть монет. Вместе с двадцатью тремя, проданными Шварцем, они составили всего-навсего семьдесят девять монет, а в наличии их имелось еще более трехсот.
Но что делать со всеми прочими? Как быть с драгоценностями? Особенно с теми, что остались возле колодца Брынкованки?
— Ты дело говоришь, хорошо бы, чтоб так и было, — пробормотала мадемуазель Лина.
— Много их еще? — спросил Шварц. — На сколько примерно лей?
Лина почувствовала, что ее приперли к стенке. Нужно бы ответить, что монет больше нет, но этого она сделать не могла.
— Не знаю, — наконец ответила она. — Сдается, что-нибудь на сумму около двадцати тысяч.
Шварц пристально посмотрел на нее.
— А не мог бы я сам поговорить с ним? — спросил он вполголоса.
Мадемуазель Лина с хитрой усмешкой кивнула головой.
— Найди покупателя, — помедлив, сказала она. — Сходим втроем, договоримся и заработаем кучу денег.
Тем не менее после ухода Шварца она все же вышла из дома, чтобы продать монеты самой.
Дуцу тоже придерживался мнения, что было бы куда лучше поступить по совету Шварца. Ему, бедняге, надоели и непрерывная беготня, и беспрерывное душевное напряжение.
Да и к чему продолжать всю эту суету? История с кладом имела для него прелесть лишь вначале; как только полученная им сумма перемахнула за две тысячи лей, он потерял счет деньгам, да и не умел считать дальше. Пять тысяч лей были в его представлении тем же, что и две, только с какой-то надбавкой, а десять тысяч — все равно что пять. Но чем больше набиралось денег, тем сильней охватывал его страх: вдруг кто-нибудь его поймает и спросит, откуда у него такое богатство.
Теперь для Дуцу было важней всего как можно скорей выбраться из Бухареста и вернуться к Станке. Казалось, просто не хватит терпения сидеть и ждать, пока придет Шварц.
Уже в сумерках, около восьми часов вечера, он и Лина, оба поуспокоившиеся, заперлись в номере, чтобы подсчитать все, что получили, и выделить из них часть для мадемуазель Лины.
Еще не вполне стемнело, но мадемуазель Лина, которая так мало спала в прошлую ночь и пробегала целый день сегодня, больше всего мечтала отдохнуть. Она сняла корсаж, надела капот и села рядом с Дуцу на диван. Дуцу вынул из большого, купленного Линой бумажника банкноты и начал их пересчитывать. Денег было так много, что у нее разбегались глаза.