Ху Гогуан был в таком приподнятом настроении, что, возвратившись домой, посулил Цзинь Фэнцзе на Новый год заказать халат на меху. Позавчера наложница самовольно взяла материю, принадлежавшую госпоже, чтобы пошить себе тапочки, чем вызвала ссору. Сейчас Ху Гогуан в присутствии жены приказал Цзинь Фэнцзе сделать такие же тапочки в подарок госпоже, а затем потихоньку сунул наложнице пару юаней в качестве компенсации.
Лу Мую пришел лишь утром следующего дня. Он набрал уже двадцать один голос. Кроме того, Ху Гогуан договорился с ним голосовать друг за друга.
— Я уже узнавал. Взаимное голосование не является нарушением, — самодовольно заявил Лу Мую.
Во второй половине дня собрание по выборам исполнительного комитета первого созыва уездного купеческого союза начало свою работу. Собрание проходило в помещении комитета партии. После утверждения трех кандидатур, выдвинутых комитетом партии, началось голосование. В результате были избраны: Лу Мую двадцатью одним голосом и Ху Гогуан — двадцатью голосами; последний приобрел лишний голос прямо на собрании.
Представитель комитета партии Линь Цзычун уже поднялся на трибуну и хотел приступить к чтению наказа, как вдруг из толпы кто-то встал и выкрикнул:
— Ху Гогуан — это Ху Гофу, местный лешэнь! Лешэнь! Не будем избирать его членом исполнительного комитета.
Ху Гогуан изменился в лице, Лу Мую также испугался. Взоры всех собравшихся обратились в одну сторону и сосредоточились на Ху Гогуане. Послышался шепот. Вскоре шепот семидесяти с лишком человек превратился в громкий гул.
Попытки председателя водворить тишину не привели ни к чему. Лишь после того, как первые возгласы изумления улеглись, Линь Цзычуну удалось установить порядок.
Тем временем прошло минут пять.
Линь Цзычун, нахмурив брови, поискал с трибуны возражавшего, но его не было видно. Тогда, еще сильнее нахмурившись, он крикнул:
— Прошу встать выступившего против!
Никакого ответа. Никто не встал. Линь Цзычун повторил свой вопрос еще громче, но по-прежнему безрезультатно. От удивления глаза Линь Цзычуна были широко раскрыты. Ху Гогуан начал успокаиваться и подумал, что сейчас удобный случай выступить самому. Однако Линь Цзычун, изменив форму обращения, в третий раз крикнул:
— Прошу встать того, кто заявил, что Ху Гогуан — лешэнь!
Это обращение было понято, и какой-то человек поднялся. Ху Гогуан признал в нем Ни Футина, прозванного Скользкий Голец: он владел лавкой, торговавшей товарами из южных провинций.
— Вы утверждаете, что Ху Гогуан лешэнь. Расскажите собравшимся о его преступлениях.
— Он — Ху Гофу, лешэнь. Весь уезд это знает. Лешэнь! — широко раскрывая рот, только и мог произнести Скользкий Голец.
Линь Цзычун засмеялся. Ху Гогуан решил, что момент благоприятен, и поднялся, чтобы ответить на обвинение.
— Товарищ председатель, товарищи! Я — Ху Гогуан. Раньше моя фамилия была Ху Гофу. Ни Футин, выступивший против меня, в прошлом году торговал японскими товарами. Я разоблачил его, у него отобрали три мешка сахару, за это он возненавидел меня. Сейчас, выступая будто бы в защиту общественных интересов, он хочет поднять скандал. Я служу обществу больше десятка лет. Всем известно, что все свои силы я отдаю революции. Разве можно сказать обо мне что-нибудь дурное? Уездный комитет партии проводил тщательную проверку, и, если бы я был лешэнь, комитет не стал бы ждать, пока об этом сообщит Ни Футин.
После того как Ху Гогуан рассказал о прошлом Ни Футина, Скользкий Голец покраснел и не произносил больше ни слова.
— Когда в прошлом году бойкотировали японские товары, ты под видом заботы об общественных интересах наживался сам, — крикнул кто-то. — Многие это подтвердят. Разве это не лешэнь?
Голос говорившего был громок, но никто не встал.
Сердце Ху Гогуана тревожно забилось. Во время бойкота он действительно совершил много ловких махинаций. К счастью, Лу Мую очень искусно выручил его, насмешливо заметив:
— Прошу председателя учесть, что реплику подал Сунь Сунжу, который записан на черной доске как получивший восемнадцать голосов.
Линь Цзычун взглянул на доску и улыбнулся. Внимание собравшихся переместилось с Ху Гогуана на Сунь Сунжу.
Неожиданно в зале воцарилась тишина.
— Пусть выскажется представитель комитета партии, — нарушил тягостное молчание член комитета купеческого общества Чжао Ботун, назначенный комитетом партии.