Низенький постучал пальцем по верху повозки — так стучат в дверь. Рогожа загромыхала, как толстая бумага.
— Может быть, спят? — сказал высокий. — Брось ты упрямиться и послушай меня, тебе от этого одна выгода.
Низкий молчал. Петре навострил уши.
— Дай показание, и ты не пожалеешь. Говорят, у кого образцовая ферма, у тех землю не отбирают. Я никогда в жизни не был помещиком. Разве у меня были тысячи гектаров? Не было. У меня была образцовая ферма, я самых разных животных выращивал… Ну и, конечно, у меня была земля, потому что надо же их кормить.
Петре заметил, что у низенького на шее был шрам, как будто даже свежий, словно кто-то полоснул его серпом.
— Ты ведь только правду скажешь!
— Так почему ж вы твердите тогда, что я не пожалею? — спросил крестьянин. — Зачем я вам нужен? Не буду я давать никаких показаний!
— Послушай, разве у меня не было образцовой фермы?
— Нет! — сказал маленький, и Петре увидел, как задвигался красный шрам: когда он говорил, кадык растягивал шрам и передвигал его то вверх, то вниз.
— Как так нет?! Имей в виду, я не поскуплюсь. Разве у меня не было чистокровных жеребцов?
— Были.
— Вот видишь! Так ты и говори. Не было у меня свинарника? Не было скребков?
— Были.
— Не было у меня племенных коров?
— Они у вас и сейчас есть.
— Так дашь показания?
— Нет!
— Почему же нет? Ты ведь сам сейчас сказал!
— Нет! — Человек стоял на своем. Он снова постучал по рогожному верху повозки.
— Так что ж, значит, не было у меня образцовой фермы?
— Не было. Богатство у вас было, а не образцовая ферма. Это совсем другое дело, — сказал низенький и еще громче постучал по рогоже.
Подошел Петре, держа в руках почти готовый змей.
— Что вам надо? — спросил он.
— Дайте мне за два початка несколько яблок для ребятишек.
— У нас нет яблок, — сказал Петре. — У нас цирк.
Высокий расплылся в улыбке.
— Так тебе яблоки нужны? Чего же ты молчишь?
— Уже не нужны, — сказал крестьянин и бросил початки в повозку. — Ничего, не помрут и без яблок, — сказал он и двинулся в долину теперь один, поглядывая вверх, на змеев, дрожавших в воздухе. Ветер подул сильнее, подгоняя испуганные облака.
Они спускались с пригорка — Савел и девушка. И пошел дождь… Деревня была далеко, но они видели, как снижались змеи. Теплый дождь усилился. У девушки в руках была газета, она взяла ее у проходившего мимо почтальона; это был скорее предлог, чтобы остановить его и попросить зайти к ним домой сообщить матери, что она переночует в Браниште у тети Сильвии. Теперь, когда пошел дождь, она поспешно разорвала газету и сделала из нее два шлема. Один она надела на голову и рассмеялась. А другой дала ему. И Савел сам надел его себе на голову, хотя был бы вовсе не прочь, чтобы шлем надела ему девушка.
Дождь припустил еще сильнее, и капли торопливо, с сухим треском разбивались о шлем. Это был дождь с солнцем, капли уже не стучали; казалось, они мягко липли к газете. Вода потекла по лицу и подбородку, но они не обращали на это внимания. Бумажные шлемы по-прежнему покрывали их головы; Савел и девушка спускались с холма; вокруг — ни души. Поле пахло кремнем, из которого только что высекли искру.
Все небо сверкало, зажженное молниями. Но раскаты грома были слабые, боязливые. По ее лицу струилась вода, а голубые глаза смеялись.
— Ну и дождь! — сказала она.
Небо заволокло как-то вдруг; ведь еще недавно они видели с холма змеев, паривших над соседней деревней.
Они долго молчали. Дождь пошел реже, потом совсем перестал; но вдруг послышался шум: то последние капли разом обрушились на землю, забарабанив по их шлемам. И все разом прекратилось.
И тогда вдруг стало совсем тихо. Они остановились как вкопанные и посмотрели друг на друга. Из-за облаков выскользнуло солнце.
На краях ее шлема еще дрожали капли дождя. Как бусины. И когда засияло солнце, капли ожили, окрасились в сотни цветов. Савел видел, как они переливались — словно расцветали.
Он улыбнулся. То была радуга, десятки радуг, и этот переливчатый свет отражался и играл на лице девушки.
И вдруг он услышал:
— Смотри! Смотри!
За его спиной, перекинув мост через его плечи, тоже возникла широкая радуга. Обернувшись, он увидел ее. И еще оба они увидели, что вдали идет мелкий дождик — точно белая пыль — и что сквозь дождь проникает странный свет солнца. Они увидели, как из этого столкновения света и воды рождается радуга. И тогда девушка рассмеялась. Непокорный вихор торчал у Савела из прорванного бумажного колпака.