Они пошли по Вацлавской площади, вниз к Пршикопам. Анна шла следом. Франта и Лойза не говорили ни слова. Анне очень хотелось расспросить их, но она отважилась на это, только когда они уже дошли до шумного перекрестка у Пороховой башни. Прибавив шагу, Анна пошла рядом с Зауэром.
— А куда мы идем? — робко спросила она.
— На Жижков, Анечка, на Есениову улицу, — улыбнувшись, ответил долговязый Зауэр. — Там будет страшная грызня с домовладельцем, придется уж потерпеть. Но зато квартирка — загляденье! Гнездышко для двух канареек! Депутат Яндак сказал нам, что надо устроить вас, а мы его уважаем. Муженек уже ждет вас там.
Ошеломленная Анна попыталась выяснить подробности у младшего товарища, но он был серьезен и неразговорчив и, в ответ на ее тревожный взгляд, сказал только:
— Не беспокойся, все устроится.
Анна ждала, что он расскажет, как именно все устроится, но так и не дождалась. Некоторое время она шла рядом с ними, потом снова отстала. Так шли по улицам Праги эти двое рабочих с черным чемоданом, который они несли за железные ручки, а за ними женщина в синей блузке и тапочках, в том самом виде, как она стояла у кухонной раковины. Они шли по трамвайным путям, давая дорогу трамваям, автомобилям и тяжелым грузовикам, груженным дребезжащим железом.
В три четверти пятого они остановились перед облупленным домом на Есениовой улице. У ворот стоял полицейский. При виде его у Анны екнуло сердце. Они были на месте, — она поняла это, увидев тележку, стоявшую у тротуара. На тележке были пожитки Тоника — складная деревянная кровать, соломенный матрац, перина в красном полосатом чехле и два стула. Значит, Тоник где-то здесь близко. Это немного успокоило Анну.
— Как там дела, Пепик? — спросил Зауэр мальчугана, стоявшего у тележки.
— Всё ругаются с хозяином насчет ключа. Уже ходили в полицию, и комиссар пришел сюда, и вон тот фараон тоже. Еще один там, внутри.
— Остается десять минут, — сказал Зауэр своему молчаливому товарищу. — Постой здесь, я схожу на разведку.
Он прошел мимо сохранявшего официальную невозмутимость полицейского и исчез в доме. Анна осталась с безмолвным Котрбой. «Так вот как обстоит дело, — думала она. — Квартиры-то еще нет, только идут переговоры. Да и полиция здесь! Вот вам и надежды на «Черную руку», вот вам и волнения сегодняшнего дня! Неужели Тоник верит, что они въедут?» Анне хотелось заплакать. Котрба закурил, не обращая внимания на Анну. Вид у него был такой, словно его ждет здесь работа, которую он выполнял уже много раз.
Тем временем во втором этаже, в квартире домовладельца, уже с полудня тянулись переговоры. Анна еще мыла посуду на кухне у Рубешей, когда к домовладельцу пришли Франта Зауэр, старый гончар Чермак, типограф Вик, подсобный рабочий Котрба — тот самый, что сейчас стоял внизу с Анной, и столяр Гонза Колар. С ними был и Тоник.
— Вам чего? — проворчал домовладелец, стоя в дверях. Это был белобрысый краснощекий толстяк лет сорока, разбогатевший во время войны на продуктовых поставках.
— Серьезный разговор, ваша милость, — сказал Франта Зауэр. Они втиснули домохозяина в переднюю и прошли прямо в комнату.
— Ну, в чем дело? — гаркнул домовладелец.
— Ваша милость, — начал Франта Зауэр, — у вас тут в третьем этаже есть пустая квартирка, одна комната с кухней, так вот мы пришли вас вежливенько попросить, чтобы вы сдали ее товарищу Кроусскому. Он тут с нами, разрешите представить: товарищ Антонин Кроусский, литейщик с заводов «Кольбен», очень порядочный человек, и господин домовладелец — Козлик. А я — Франта Зауэр с Жижкова.
— У меня нет свободных квартир, — проворчал домовладелец.
— Есть, ваша милость, есть! — возразил Франта Зауэр.
— Нету, — отрезал хозяин. — Эта квартира уже сдана.
— Знаем, ваша милость, знаем: сдана под склад. А это очень нехорошо — сдавать квартиры спекулянтам под склад, когда в Праге столько людей без жилья.
— Да и закон этого не разрешает, — вставил гончар Чермак.
— Вот именно, не разрешает! — подхватил Франта. — Но господин домовладелец — чуткой души человек, поглядите только, какое у него доброе лицо. Он уступит нам и без ссылок на законы, не правда ли, ваша милость?
Домохозяин побагровел.
— Я с вами больше не намерен разговаривать. Сказано, и точка! Нет у меня свободных квартир.
— «И точка»… Ай-ай-ай! Кто бы мог подумать, что вы такой несговорчивый! — удивился Франта Зауэр.
— Прошу вас больше не беспокоить меня и немедленно покинуть мой дом.