В следующей квартире жила гардеробщица Ставовского театра, вдова Эндлер, с сожителем, мужчиной неопределенного возраста и занятий. В прошлом году он обходил дома, продавая туалетное мыло в пользу слепых ветеранов войны, в этом году распространял лотерейные билеты Общества заботы о материнстве и младенчестве, работая из двадцати процентов. Когда всем этим комбинациям пришел конец, он занялся торговлей «произведениями живописи, с выдачей гарантий в их оригинальности». Они держали жильцов: шофера, парня в кожаной куртке, и кельнершу из ночного кабачка, которые вдвоем занимали одну кровать и спали на ней по очереди — шофер ночью, когда курва была занята у себя в кабачке, а она днем, когда он был на работе. Слово «курва» здесь не считалось обидным. Если вы, например, спросите жену закройщика с четвертого этажа: «Госпожа Стейскалова, а чем занимаются ваши дочери?» — она ответит: «Марженка работает у Маршнера, младшая — ученицей у портнихи, а Эмилька — курвой». Это такая же работа, как всякая другая, и, когда отец, мать, Марженка или младшая девочка ночью идут по нужде в коридор, они проходят через кухню, где Эмилька как раз зарабатывает свой хлеб.
В квартире направо живет семья рабочего Чинчвары. Чинчвара и его жена состоят в социал-демократической партии. Но разве это настоящие партийные товарищи? Тоник только рукой махал, когда речь заходила об этой паре, которая только и делает, что работает и копит деньги. В доме много судачили о сбережениях Чинчвары, и в сердце Анны тоже закралась зависть. В ней заговорила жадность крестьянки и эгоизм будущей матери. Тоник заметил это.
— До чего глупо живут эти люди, — сказал он. — Кому нужно, чтобы одна рабочая семья нечеловеческим трудом добилась буржуазного достатка? Разве цель жизни в том, чтобы дать сыну университетский диплом? Если бы старый Чинчвара не тратил все вечера на то, чтобы приработать, а активнее участвовал в партийной жизни, он бы больше сделал этим для пролетарских детей, в том числе и для своих собственных.
Анна видела Чинчвару и его жену на нескольких собраниях, и они ей запомнились, во-первых, потому, что у них такая странная фамилия, а во-вторых, потому, что они вели себя как-то иначе, не так, как все: никогда не выражали согласия или несогласия, никогда не просили слова, а только пили пиво, всегда одну кружку на двоих. Чинчвара закуривал трубку и потом, не докурив, прятал ее в карман. На собраниях часто бывали сборы пожертвований, рабочие давали, кто сколько может. Кто не мог дать ничего, не давал, и на него не обижались. Старый Чинчвара давал всегда, и всегда не слишком много и не слишком мало.
Во всем эта чета отличалась от других рабочих. Чинчвара был печником и работал на фабрике. Приходя с работы, он не переодевался и не отдыхал, как другие, а брал ведерко с глиной и отправлялся по домам чинить и складывать печи. Работал он и по воскресеньям. Его жену Анна всегда видела в мокром фартуке и с засученными рукавами. Чинчварова вечно стояла у плиты или у корыта и стирала на своих или чужих. В погожий воскресный день, когда даже самые бедные семьи шли погулять за город, она стояла в кухне у гладильной доски, а ее муж ходил где-нибудь со своим ведерком. Детей у них было четверо — два мальчика и две девочки. Старший, Пепик, изучал юридические науки, Ярда ходил в реальное училище, Божена была в ученье у модистки-шляпницы, а Фанда еще училась в школе. Вся семья питалась кониной и спала в тесной кухоньке, потому что комнату они сдавали трем девушкам, служившим продавщицами. Каждый вечер в кухню вносили два тюфяка, а наутро их снова укладывали в кровати квартиранток. В семье Чинчвары спали по двое: муж с женой, братья и сестры. Свет у них на кухне горел долго после того, как все соседи улеглись. Дочери и отец уже спали, мать гладила или стирала, а за кухонным столом занимались при керосиновой лампочке оба сына. И если третьеклассник Ярда начинал клевать носом над книгой, мать отвешивала ему оплеуху и кричала: «Учись!»
Эта крупная, плечистая, немного располневшая женщина была главой семьи, а низкорослый бородатый печник рядом с ней походил на воробушка. Деньги, надо зарабатывать деньги! Чинчварова знала цену деньгам еще и потому, что она не экономила на еде, ее семья ела досыта. Она не забывала печального примера семьи из соседнего дома, вечно сидевшей на одном кофе: оба сына там умерли от туберкулеза, не закончив ученья. Деньги, надо зарабатывать деньги!