Ганеле ошиблась, думая, что в сумерках их никто не заметил. Когда несколько часов тому назад они проходили мимо Фуксов, в промежуток между висящими на стеклянных дверях рекламами глядела Сура.
«Уж это не Ганы ли Шафар походка? Да и фигура ее, — подумала она. — Значит, Гана Шафар убежала из гахшары? А кто этот господин, которого она сюда ведет? И как они тут очутились? Может, оставили сани у Буркала?»
Сура страшно разволновалась. Надела жакет и вышла на улицу, под мелкий снежок. Через минуту мимо прошел какой-то незнакомый с двумя ручными чемоданами.
— Вы привезли Гану Шафар? — приветливо спросила его Сура.
— Да, как будто так ее зовут. Я туда иду. Где это?
— Немножко дальше. А кто этот господин?
— Не знаю. Какой-то из Чехии.
— Жених ее?
— Наверно.
Сура вернулась, заперла лавку и пошла к родителям и сестрам.
— Новость! — сказала она с кисло-сладкой улыбкой. — Гана Шафар из Остравы вернулась. Жениха привезла. Чемоданы — настоящие, кожаные.
И вдруг вечером, к ее изумлению, тот же самый человек с чемоданами явился к ним.
Что только делается! Она сгорала от любопытства. Потащила Андрия Двуйла на кухню.
Он не ошибся? Иосиф Шафар в самом деле посылает своего гостя сюда? — накинулась она на него с вопросами. — К ним, к Фуксам? И этот господин сию минуточку придет? Так сказал Шафар, правда? Иосиф Шафар, — такой высокий, с седеющей черной бородой? (Она искоса поглядела на мать, и госпожа Эстер в недоумении пожала плечами.) Теперь этот господин с Шафаром в маленькой комнатке, а мать с дочерью — в большой? Ну, а еще?.. еще что?..
Но Двуйло больше ничего не знал.
Скоро явился сам приезжий.
Только Иво Караджич отворил дверь в лавку и зазвенел звонок на упругой пружине, Сура была тут как тут. Она приветливо улыбалась. Соломон Фукс с госпожой Эстер тоже вышли встречать незнакомца. У Суры сильно билось сердце.
Она отвела приезжего в комнату, для Поляны вполне приличную. В печи горели буковые дрова.
— Господин желает ужинать?
— Нет, благодарю, — ответил он угрюмо. — Мой кучер здесь?
— Да, на кухне.
— Пожалуйста, пошлите его ко мне.
На лестнице Сура тихонько засмеялась.
Приехал свататься, а потом, недовольный, перешел к конкуренту! Дело ясное: в комнатке старого Абрама не договорились! Гана расписала жениху, будто у нее бог знает какое приданое. Но он не дал себя одурачить и сбежал!
— У Шафаров не договорились о приданом, — объявила она отцу и сестрам и отправилась на кухню — сообщить эту новость матери.
Иво Караджич открыл чемодан и вынул из него электрический фонарик; когда пришел Андрий Двуйло, он сказал ему:
— Вы мне нужны на всю ночь. Я уплачу вам вдвое больше, чем было условлено.
Разговаривать на двух языках трудновато, но они друг друга поняли.
— И еще вот что. Вы были на кухне, когда барышня Шафар уходила? Не заметили, куда она прошла по галерее: в сторону двора или к улице?
— Этого не видал, а только из дому она не выходила, — ответил Двуйло.
— Почем вы знаете?
— Да она не одетая была, даже без башмаков. Она в кухне переобулась, когда мы приехали.
— Расскажите мне все подробно.
— Значит, старуха еврейка куда-то вышла, потом вернулась, а минуты не прошло — еще одна еврейка пришла; видно, та позвала. Молодая и прошла с ними.
У Иво Караджича мороз пробежал по коже.
— Они ее увели?
— Нет.
Неужели она в самом деле дома? — рассуждал он. — Это меняет все его планы. Но тогда почему же она не отзывалась? Может быть, эти женщины где-нибудь ее заперли и заткнули ей рот? Не вызвать ли все-таки жандармов? «Но главное: не подымай переполоха, — сказала ему Ганеле, — этого пока не нужно!» Предпринимать ли вообще что-нибудь? Может, во всем виноват его разгоряченный мозг, рисующий невероятные сцены, уместные только в бульварных романах?
— Вы служили в армии, Двуйло?
— Унтер-офицером.
— Отлично! Предстоит важное дело. Пока ничего у меня не спрашивайте; потом я сам вам все объясню. Пойдите оденьтесь. Мы проведем всю ночь на улице, будем наблюдать за домом Шафаров. Наймите четырех крестьян… нет, лучше шестерых, и договоритесь с ними о вознаграждении. Скупиться не надо. Скажите им, что хотите, но меня они пусть ни о чем не спрашивают.
«Не устраивай переполоха!» Может, я делаю глупости? — опять подумал он. — Схожу с ума, как говорит мамочка?..»
Двуйло в сенях надевал овчинный кожух.
— Куда? Куда вы? — высунулась Сура из кухни.
— Я сейчас.
Но она следила за ними и, увидав, что оба выходят на улицу, взволнованная, побежала в комнату.