Баатар все это время сидел задумчивый, ничего не ел, не пил. Наконец встал со своего места, подошел к сестре.
— Сэмджуудэй, сестра, мне надо поговорить с тобой. Отойдем.
Старшая сестра с братом удалились от людей, сели рядом на землю. Со всех сторон их окружали буйные заросли татарника, цветы кланялись своими головками.
— Ну говори, братик, о чем думаешь, что беспокоит тебя. Все рассказывай. Твоя сестра никак не думала, что ты уже стал таким взрослым, честное слово. Теперь я спокойна.
Баатар сорвал макушку татарника, швырнул ее, потом, отведя глаза, сказал:
— Сэмджуудэй, сестричка, я… Я хочу жениться на Балджид.
— Что?! — воскликнула Сэмджид, но тут же осеклась, притянула к себе голову брата. — Баатар, миленький, разве так можно? Так рано жениться? Что ты говоришь? И потом, Балджид намного старше тебя. А может, она будет женой Чойнхора-аха…
Баатар закрыл лицо руками.
— Тогда зачем ты говоришь, что я… что я стал мужчиной? Я люблю Балджид… Лучше Балджид никого нет, никого нет! — Он чуть не разрыдался. Сэмджид не смогла сдержать слез, и они заплакали вместе.
— Баатар, братик, почему ты вдруг выбрал Балджид? Что произошло?
— Тогда, в тот день, когда сгорели зимовья… На перевале Нугастай… Я не думал, что так случится… Балджид сама…
Сэмджид вмиг все поняла: это Балджид не удержалась — она, легкомысленная и распущенная, совратила бедного брата! Бесстыжая! Первым движением ее было позвать сюда Балджид и самым безжалостным образом отчитать ее за то, что она сделала брата своей игрушкой. Но Сэмджид остановила себя.
— Баатар, братик мой милый. Оставь эти мысли, прогони их подальше, выбрось из сердца! Сколько есть девушек — твоих ровесниц. А ты с дочерью Дунгара-гулбы! Нет, глупая это затея жениться на ветренице, уже побывавшей замужем. Бедненький ты мой, попал в силки такой женщины. Бедный, легковерный братишка… Не думай больше об этом. Понял?
Всхлипывая, Баатар ушел, ничего ей не ответив. Вернувшись к провожающим, Сэмджид почувствовала, что совсем недавно испытываемая ею счастливая легкость мгновенно исчезла. Сердце тревожно билось в предчувствии грядущей беды. Она стиснула зубы, чтобы ничем не выдать себя, не причинить боли матери, младшим, и все-таки не выдержала. Кто мог подумать, что сегодняшнее расставание обернется горькими слезами. Хотелось бросить Балджид что-то резкое, но вместо этого она обняла ее и заплакала.
— Балджид, как мы сдружились с тобой, когда вместе перекочевывали, сколько вынесли мук и страданий. Ты уж не навлекай беду на братишку моего, не надо! — только и сказала Сэмджид на прощание.
Так печально закончилось расставание у обо при Шар-ухаа.
10
Вечер. Еще не потухла белая полоса, оставшаяся в небе после заката. Если прислушаться к журчанию Нугастая, то можно различить множество ладов, звучащих в мощной деятельности воды, которая неустанно точит и шлифует свое каменное русло. Балджид, слушая эти перепевы Нугастая, сидела в задумчивости. Земля, прогревшаяся за летний день, отдавала теперь тепло своих недр. Над перевалом вдали еще полыхала распадающаяся на отдельные полоски вечерняя заря, а выше, в бесконечности, зажглись на небе звезды. Что такое этот Нугастай с его колдовским журчанием, эта впитавшая тепло земля, что такое весь этот мир, как не обитель несчастных существ, юдоль страданий. Подняться бы на гору и исчезнуть бы в этом молочном свете или, как птица крылатая, улететь в звездное небо, а может, раствориться в этих водах, в земле. Но только чтобы везде остаться собой, такой, как она есть. И имя чтоб было Балджид, и сердце чтобы так же билось. Какой же расчетливой была и как заблуждалась она тогда, в ту весну года Синей мыши. Думала: все сбудется, как в сказке… Дура. За эти пять лет чего только не насмотрелась. Всего пять лет, а их уже не вернуть, и заново не родиться. Не смогла ослушаться отца и мать — вот и вышла за нелюбимого. Как же! Женская участь — замуж выйти, детей рожать! Ну а на самом деле, что еще суждено девушке? Нет, не сложилась у меня жизнь. Сэмджид — образованная, над всеми начальница, в машине ездит, да еще с охраной! А я и в небо не улечу, и в земле не растворюсь, так и останусь прозябать, за мужем ходить да коров доить. Это судьба. Чем девушка из богатой семьи отличается от других? Тем, что у нее куда больше парчи, шелков, золота, жемчуга, тем, что выросла изнеженной? И вообще, зачем человек живет? Рождается в этом мире человеком, попадает под власть своей судьбы. Говорят, будто нынешнее существование определяется грехами или благодеяниями, совершенными в прошлом. Будто бы есть потусторонняя жизнь. Только лучше вовсе не думать о грешных делах, благодеяниях, а испытать бы счастье в этой жизни и насладиться им сполна… Счастье. Где оно, это счастье? Хорошо, конечно, родиться хорошенькой, быть молодой, кружить парням головы — но сколько так может продолжаться? В один прекрасный день заметишь, что увяла, как весенний цветок. Где то счастье, когда можешь любить и быть любимой? Баатар… Пусть он еще совсем молоденький, но как хочется его любить!.. Люди, если узнают, всполошатся — ну да это не самый большой грех на свете. У Сэмджид какие-то подозрения возникли, так она плакала безутешно… Что, если бросить мне все это — скот, все добро — и поехать, как Сэмджид, учиться? Как бы не так, отец и мать поперек дороги лягут, будут отговаривать — и не вечны мы, и пусть будут внуки, правнуки, чем перейдет накопленное в чужие руки… Скажут: найдется человек зажиточный, умелый — выйдешь еще замуж. Кто же он? Может, назло им выйти за Чойнхора? Не станут же они возражать против того, чтобы породнились председатель с заместителем… Вот смех! А что, буду ходить в красную юрту, научусь грамоте, а то и в ревсомол вступлю! Возьму да и подамся, как Сэмджид, в революционерки, в большие начальники!.. Жди, после смерти…