Поправив фитиль у светильника, Сэмджид обратилась к Дуламсурэн:
— Сестрица, не сходишь ли ты за салом, надо добавить в светильник.
Дуламсурэн послушно вышла из палатки.
Мушар сделал вывод, что Сэмджид намеренно удалила девушку, чтобы остаться с ним наедине. Он вынул из-за пазухи часы с серебряной цепочкой, открыл украшенную резным орнаментом крышку.
— О, время уже нашему святейшему хамбе почивать. Мне надо идти, чтобы возжечь лампаду при отходе пресветлого ко сну. Но потом я снова к тебе приду. Ты девушка смышленая и понимаешь, что в наше время, когда у власти безбожники, гонители веры, думать о божественном — значит обеспечить себе счастье и благополучие в будущей жизни. А в этой жизни надо делать добро ближним, даже если не очень хочется. Думаю, мы с тобой поладим… — Он взял Сэмджид за руку и продолжал: — Я умилостивил молитвами злых духов и тем оградил себя от греха. Со мной тебе нечего стыдиться… Все будет хорошо и без всякого греха.
Сэмджид отдернула руку.
— Я здесь поживу несколько дней. Мне бы прежде всего хамбе поклониться, — смиренно произнесла она, а про себя думала: «Ах ты, старый развратник. Теперь-то мне ясно, что ты наш враг. Хотела бы я посмотреть, как духи, которых ты умилостивил, спасут тебя от неминуемой кары». — Хорошо бы завтра удостоиться благословения хамбы. А потом можно будет и пройтись погулять в степи. Да и с городом познакомиться интересно будет.
Эти прозрачные намеки Мушар понял, сразу клюнув на них и выказав готовность проглотить наживку. Обрадованный, что удалось найти подход к девушке, он изрек:
— Конечно, конечно. Я очень хотел бы о многом поговорить с тобой… Вот, например, есть у меня мысль — направить тебя на женский съезд, да сделать это так, будто идешь ты туда по своему желанию. А потом расскажешь, что там было, на съезде-то.
Так Мушар полностью разоблачил себя как враг и провокатор. Теперь были все основания для того, чтобы принять меры и пресечь враждебную деятельность окружения хамбы Ёндзона, откуда распространялись самые гнусные слухи и измышления о съезде женщин.
…Вскоре с подворья хамбы дошли слухи, что управитель Мушар арестован. Исчезла с подворья и посудомойка Дуламсурэн вместе с богомолкой, назвавшейся ее сестрой. Приближенные хамбы в беспокойстве за свою шкуру тоже покинули подворье и перебрались в монастырь Дамбадарджи. На подворье остались лишь мелкие прислужники да ученики хамбы.
Тем временем горожане все чаще стали наведываться в лагерь делегаток съезда. Работая день и ночь, военная пошивочная мастерская выполнила заказ на одежду для делегаток. И вот однажды утром выстроились все они в одинаковых зелено-коричневых дэли, подпоясанные ремнями военного образца с медными пряжками, в сапогах из мягкой кожи и красных косынках на остриженных волосах. Весть об этом быстро разнеслась по городу, вызвав у людей интерес и любопытство. Действительно необычным по тем временам было это событие.
4
Вечером 7 июля в Улан-Баторе в клубе имени В. И. Ленина открылся Первый съезд монгольских женщин.
Делегатки с восхищением рассматривали просторный светлый зал, люстры под потолком, сияющие электрическими лампочками. Робко, с затаенным дыханием рассаживались они в зале, казавшемся им сказочным дворцом. Тихо было в зале, казалось, муха пролетит — услышишь.
На сцене стоял длинный стол, накрытый красной материей. За столом сидели руководители партии и правительства республики, делегация секретариата по делам женщин при Коминтерне, члены президиума съезда. По обе стороны просторной сцены развешаны лозунги, написанные огромными буквами на ярко-красных полотнищах: «Да здравствует Первый съезд женщин — работниц и крестьянок!», «Да здравствует X годовщина Народной революции!», «Да здравствует некапиталистический путь развития!»
Сэмджид сидела в президиуме, во втором ряду, рядом с делегаткой из худона. По примеру Раднаевой она стала одеваться по-европейски и сейчас была в белоснежной блузке, накинутой поверх нее темной шерстяной безрукавке, в длинной черной юбке, в туфлях на высоком каблуке. Зачесанные назад коротко остриженные волосы скрепляла большая коричневая гребенка.
Ей и раньше много приходилось участвовать в разных собраниях и совещаниях, но сегодня она особенно волновалась. Ведь именно ей поручено огласить перед собравшимися делегатками приветствие секретариата Коминтерна. От волнения у Сэмджид пересохло в горле, она страшно боялась, что во время чтения сорвется голос. Потом взяла себя в руки, но сердце продолжало биться учащенно. Чтобы совсем справиться с волнением, стала всматриваться в лица сидевших в зале и в президиуме, выискивая знакомых. В одном из первых рядов Сэмджид заметила Дуламсурэн. Да ее бы всякий заметил — такая она красивая. За несколько последних дней в жизни Дуламсурэн произошли такие перемены, каких у других и за всю жизнь порой не бывает.