Соседа своего, Цеденова, Сэмджид видела много раз, но лично не была с ним знакома. Это был широколобый мужчина с густыми, чуть вьющимися, посеребренными на висках волосами, несколько бледным лицом и широким носом с горбинкой. Из-под очков глядели внимательные карие глаза. Одет он был в серый костюм и голубую рубашку без галстука. Вначале Сэмджид чувствовала себя неловко под пристальным взглядом Цеденова. Чувствуя это, он легонько дотронулся до ее локтя своими длинными холеными пальцами.
— Я вас знаю. А вы меня?
— Я тоже вас знаю, — не поднимая на собеседника глаз, ответила Сэмджид.
— Так кто же я, по вашим сведениям?
— Вы врач, а зовут вас — Цеденов.
— Вообще-то у меня есть имя — Мункэ. Можно просто так и звать — Мункэ. — Он закурил, затянулся. — Родом я из Хэджинги. Из тех краев когда-то переселился в Монголию бурятский род, слышали, наверное. Мне даже говорили, что вы как раз из этого рода будете.
— Это верно.
— Вот видите, значит, мы с вами, можно сказать, земляки. Мне часто приходится бывать в худоне по своим врачебным делам. Давно хочу побывать и на Ононе, да вот пока не представился случай. У нас с вами общие корни. Надеюсь, познакомимся поближе…
Наконец в зал вошли Элдэв-Очир и Раднаева. Вместе с ними был высокий стройный мужчина, по виду — русский. Тщательно причесанные редкие русые волосы, несколько глубоких морщин на выпуклом лбу, курносый, почти монгольский нос и большие голубые глаза — таков был муж Раднаевой, Владимир Самарин.
Привыкшая сдерживать свои чувства на людях, Раднаева излучала улыбки, часто обращалась к мужу с какими-то репликами, на что тот, еще, по-видимому, не совсем освоившись в незнакомой обстановке, молча кивал головой, не переставая изучающе рассматривать помещение, собравшихся и накрытый стол. Но вот все заняли свои места. Тогда поднялся Элдэв-Очир и медленно обвел взглядом сидящих. Все умолкли, приготовившись слушать.
— Прежде всего, — начал Элдэв-Очир, — я хотел бы выразить радость и удовлетворение тем, что шефство над делегатками съезда женщин поручено нашей Народной армии и управлению внутренней безопасности. Это нас вдохновляет. Наша большая подготовительная работа начинает воплощаться в большое дело — съезд успешно начал свою работу. С особой радостью я отмечаю большую помощь, которую нам оказала в этом представитель Коминтерна, наш замечательный друг товарищ Раднаева. И еще одно приятное обстоятельство. Вот справа от меня сидит товарищ, только что прибывший в нашу страну. Это муж Раднаевой Владимир Самарин. Первый тост на нашем ужине я предлагаю за успешное проведение Первого съезда монгольских женщин!
Раздались дружные аплодисменты. Все встали с бокалами в руках, чокались, поздравляли друг друга.
— Ну что ж, Сэмджид, давайте чокнемся, ведь мы, как-никак, люди одного племени, — обратился Мункэ Цеденов к Сэмджид. — Со знакомством! Обилие друзей никогда не бывает чрезмерным. — Он вновь пристально посмотрел на Сэмджид. В его взгляде она увидела огоньки искренней теплоты. Этому доброму взгляду хотелось верить. И неловкость, скованность куда-то исчезли.
— Со знакомством, — повторила она. — Недаром говорится: у кого много друзей, тот широк, как степь. А без друзей человек узок, как ладонь. — И Сэмджид пригубила свой бокал.
— Это верно. Вы знаете, я уже третье лето здесь встречаю. У меня появилось много добрых друзей, и я чувствую себя широким, как степь. И такое у меня чувство, что родился я на этот свет для того лишь, чтобы принести по возможности больше пользы Монголии. А если это так и будет, то большего в жизни мне и не надо!
Цеденов говорил искренне, и Сэмджид верила в эту искренность.
До полуночи продолжался торжественный ужин. Когда стали расходиться, Мункэ и Сэмджид вышли вместе. Было темно, лишь кое-где горели уличные фонари. Они ступали в темноте осторожно, почти на ощупь. Мункэ и так-то плохо видел, а в темноте идти ему было совсем трудно. Он остановился, смущенно поднял глаза к звездам.
— Вот если бы в мире не было совсем ночей… — Он негромко рассмеялся и продолжал: — То все мы, наверное, мечтали бы, чтобы они были. — Он твердо взял Сэмджид за руку и решительно двинулся вперед. А у нее вдруг возникла мысль, что с этим человеком можно поделиться всем, даже самыми сокровенными мыслями.
Дошли до центральной площади.
— Вы знаете, Раднаева агитирует меня поехать учиться в Советский Союз, может быть, даже в Москву, в медицинское училище, — задумчиво проговорила Сэмджид.