Но Цэрэндулам заходила к Сэр-Оду и без ботиночек. И когда она приходила, Сэр-Ода охватывало странное чувство, его умелые руки вдруг переставали слушаться, а молоток не попадал в шляпку гвоздика.
Однажды Цэрэндулам сказала:
— Сегодня суббота. Приходите к нам вечером…
Сэр-Од надел выходной костюм и точно в назначенный час постучал в дверь ее квартиры.
— Наш сапожник пришел! — радостно встретили его дети.
Цэрэндулам приготовила вкусный ужин, поставила на стол бутылку вина, специально купленную для гостя. «Какая хорошая она, — подумал Сэр-Од. — И дети славные».
После этого в будке Сэр-Ода вечерами подолгу горел огонек: Сэр-Од шил несколько пар новых маленьких сапожек.
Как-то раз Цэрэндулам зашла в будку с тремя парами детских совсем стареньких ботинок. Сэр-Од отложил в сторону молоток, смущенно улыбнулся и открыл свой ящик. Оттуда он достал три пары новеньких сапожек.
— Я… я… это в подарок мальчикам. Возьми, пожалуйста, возьми, — сказал Сэр-Од. — Это им… В подарок…
Он растерянно улыбался, зачем-то перекладывал с места на место свои инструменты.
У Цэрэндулам навернулись на глаза слезы, они блестели, как бусинки на солнце.
— Цэрэндулам! Я очень люблю тебя и твоих мальчиков, — сказал Сэр-Од.
Пер. Я. Аюржанаева.
ПЫЛЬ ИЗ-ПОД КОПЫТ
Чудесное августовское утро. Трава уже слегка пожелтела. А лазурно-голубое небо так необъятно широко, что кажется высоким-высоким и далеким. Веет прохладный ветерок. Счастьем дышит природа.
Просторная долина Борогчин рассекает Хангай на две части: южный склон — оранжевые барханы песков и северный — зеленые гряды холмов. В долине приютилась юрта. Ее хозяйка — высокая загорелая женщина лет тридцати. Она достает из замасленного котла, стоящего на низенькой печурке, пенки в палец толщиной, делит их поровну и кладет поверх двух кусков сушеного творога. Это малышам, еще сладко спящим. Они укрыты овчинным дэли, из-под которого торчит загорелая, вся в цыпках, нога одного мальчика и виднеется грудь другого. В левой части юрты кровать их матери, она аккуратно застлана дешевым покрывалом. Рядом прокопченный дедовский шкаф, справа пестрый сундук, а возле него седла, уздечки, ведра.
Взяв подойник, хозяйка выходит во двор. Мычат коровы. Кричат на озере, наслаждаясь солнцем, гуси и утки. Ветер доносит аромат дикого лука. Из соседней юрты слышатся звуки радио, оживленные голоса: они рождают в сердце женщины тоску по домашнему уюту, семье. В последнее время тревожное чувство ожидания не покидает ее.
В это светлое, погожее утро должен приехать с запада один человек… гуртовщик. Вот уже несколько дней женщина нетерпеливо смотрит вдаль. И сейчас ее взгляд устремлен на гряду холмов. Там белеют стада овец, виднеются беспорядочно разбросанные юрты гуртовщиков. Светлеют в улыбке, словно утреннее небо, всегда задумчивые, печальные глаза женщины; даже веснушки как-то особенно засияли на нежном лице ее, придав ему особую прелесть. Она бежит к коровам, поспешно доит их, моет детей, переодевается сама, прибирает в юрте, готовит еду. Ежеминутно выбегает она на улицу, чтобы посмотреть в сторону гуртов.
Наконец в полдень показывается всадник, на поводу он ведет запасного коня. Приподняв край кошмы, женщина стоит как завороженная, не в силах оторвать глаз от долгожданного гостя. Вот он уж близко. Теперь видно, что оба коня его одной масти. Мужчина небрежно набросил на плечо дэли ярко-зеленого цвета; рукава его белой рубашки засучены. Женщина идет ему навстречу. Она счастлива.
Балбар спешивается у привязи, спутывает своих коней, осматривается вокруг и, откашлявшись, направляется к юрте, мягко ступая по сухой земле зелеными шевровыми сапогами с загнутыми носами.
— Как поживаешь, Чанцаал? — спрашивает он.
Улыбка на его загорелом, пышущем здоровьем лице обнажает белые крупные зубы. Смуглая грудь его будто пропитана солнцем и всеми ветрами дальних дорог.
Чанцаал радуется приезду Балбара и вместе с тем робеет перед этим статным всадником, которого так беззаветно любит.
— Хорошо, — говорит Чанцаал, преданно глядя на гостя. — А ты как доехал? Я, когда увидела гурты, сразу поняла, что ты приехал.
В этот счастливый день встречи с любимым Чанцаал чувствует себя необыкновенно легко. Она быстро и проворно накрывает на стол, вытаскивает из сундука бутылку молочной водки и наливает в чашку. Раздувая ноздри, Балбар жадно пьет, вытирая пальцами уголки рта, и причмокивает.
— В этом году, — говорит он, — работа идет успешно. Был я на совещании аймачных гуртовщиков, получил там довольно трудное задание. Не ради похвалы, конечно, стараюсь, а ради дела. В этом году несколько отар здорово потучнели. Теперь городские набьют животы салом, а мы напихаем в кошельки трудовые денежки. Счастье в пути и успех в работе — хороший жребий для мужчины. Пять лет гоняю скот, и все хорошо. Ездишь спокойно, потому что много на свете добрых людей вроде тебя: и встретят, и накормят, и в дорогу проводят.