За лесорубами и дорожными строителями по проложенной ими дороге катят полевые кухни, передвижные санпропускники и медпункты. А с ними — повара, врачи, фельдшера, медсестры, уборщицы.
Вши оказываются под микроскопом: выглядят они похлеще искусителей святого Антония, пострашнее самого кошмарного призрака. Раненых людей лечат по всем правилам. Кому деревом отдавило ногу, получает деревянный костыль.
Машина роет выемку под фундамент — рядом с дорогой на месте гари возводится город, а еще и завод. Меж тем походные палатки и полевые кухни движутся все дальше и дальше по дороге.
Там, где шагает пекарь, еще валят деревья, и одно из них, падая, задевает его. Два товарища выносят его на носилках из леса, устраивают сначала на повозке, потом переносят в машину. Машина везет пекаря по готовой уже дороге в больницу строящегося города.
Опираясь на палку, бродит инвалид по новому городу. Неловкий и слегка пришибленный, точно те деревья, что пережили первый натиск человека.
Дома возводятся каменные, из красного кирпича и зеленовато-серого цемента. Кровельные брусья подвозят на грузовиках. На проезжей части улиц — выбоины, лужи, кучи мусора, битого кирпича, налипающая на обувь глина. Распахивается дверь корчмы, слышен крик. С ножом в руке вываливается пьяный. Бежит женщина; взгляд у нее испуганный, она тянет за руку плачущего ребенка…
А за городом голая пустошь. Островки леса, чудом уберегшиеся от огня благодаря болоту, ручью и валунам, да и те исподтишка вырубаются на дрова. От деревьев остались высокие пеньки — видно, кто рубил, не слишком утруждал себя, лень было нагибаться. На пенечках уже повылазили дикие отростки. У елочек снесены макушки — для рождественских праздников, а обрубкам теперь так и жить дальше — сдвоенными, будто искореженными судорогой стволами. Лишь в далекой неоглядной дали синеют настоящие леса, до которых калеке-пекарю не добраться. Там живут корабельные деревья-великаны, там нетронутые, все в цветах, поляны да зеленые, раскинувшиеся вдоль ручьев луговины.
И птицы в городе повывелись. С уличных луж поднимаются несметные полчища обнаглевших комаров. Насосавшись досыта крови, они плодятся с невиданной быстротой и вовсю хозяйничают в воздухе; коршуны-то давно уже здесь не летают.
Больной ковыляет в больницу, где теперь под микроскопом изучают комара. Комар под микроскопом куда страшнее, чем вошь.
Со временем колдобины выровняют, лужи засыплют песком. Прямыми станут улицы, по вокруг пока не будет ни деревца, ни травинки, даже чертополох исчезнет по краям канав. Но людям это в радость — комаров меньше.
Калека идет в пекарню. Он стосковался по работе.
Стоит, однако, ему побыть у жаркого зева печи, как начинается головокружение и он падает.
— Попробуй-ка лучше на выдаче, — советует начальник цеха, и бывший пекарь соглашается.
Дают ему в руки бумагу и карандаш. И вот он считает-пересчитывает, сколько выпечено булочек и сколько буханок. Рука, привыкшая к топору, неловко выводит на бумаге цифры.
Из пекарни хлеб на одноконной повозке везут в город, на улицах которого нет ничего, кроме столбов и натянутых меж ними телеграфных и электрических проводов.
Но в окнах уже красуются цветы в горшочках, обернутых цветной бумагой. На самом видном месте щеголяет герань, из-за нее выглядывают фикусы с отливающими глянцем зелеными мясистыми листьями. Хозяйки протирают окна до блеска. С распахнутых стеклянных створок то и дело спрыгивают и весело мечутся по безлюдной улице ярко-золотистые зайчики.
Трое мужчин пробираются где-то там, вдали, через лесные дебри. Топорами высекают отметины; смоляные слезы стекают вниз по стволам. Двое — новички, а третий, тот, что в очках, — успел малость погрузнеть. Вечером все трое готовятся к ночлегу. Очкарик с укоризной бросает своим спутникам: «Эх, молодо-зелено! Тащите-ка сюда ветки, да поразлапистей. И смотрите, как я делаю!» И он, в точности повторяя то, чему когда-то выучился у бывшего пекаря, палкой разметывает кострище надвое. Отгребает в стороны угли и золу, устраивает постель на прогретой земле.
Бородатый, уже в годах инженер встает из-за стола, прощается с сыном, который собрался в дорогу и стоит одетый в штормовку и сапоги с высокими голенищами.
Инвалид пересчитывает выпечку. Двое парней погрузили на подводу целую гору хлеба. Подкатил грузовик, привез муку. С крыши кабины спорхнул на землю воробей.
— А ну, кыш отсюда! — весело шикают на воробья парни. Из дверей показывается и бывший пекарь.