Теофил запер входную дверь, решив больше никого не впускать сегодня в дом. Принес небольшую охапку дров и развел огонь, оставив дверцу печи открытой, чтобы быстрее согреться. Сходил на чердак, принес большой кусок сала; из погреба поднял оплетенную бутыль и пригоршню чесноку. Расстелил на столе чистую салфетку, налил в стакан вина и, даже не перекрестившись, выпил его не спеша, маленькими глотками. Потом долго ел сало, медленно и тщательно пережевывая, запивая вином. Оставшийся кусочек он поддел на кончик ножа и, присев на корточки перед печкой, поджарил, поглядывая с вожделением и улыбкой, как плавится и потрескивает сало, разбрасывая вспыхивающие брызги. Когда сало дожарилось, он принялся жевать его своими сильными зубами, икая от удовольствия. Быстро опрокинул еще два стакана вина, посмотрел сквозь бутыль на свет, чтобы определить, сколько в ней осталось, громко рыгнул и принялся медленно стаскивать сапоги. Охая, вытянулся он на постели и сразу заснул. По лицу его разлилось выражение безмятежного покоя.
Кто мог сказать, что за человек Теофил Обрежэ? Одни принимали его набожность за тихое помешательство, другие считали, что он обречен расплачиваться за грехи отцов, а люди верующие, для которых слово священника было свято, думали, что Теофилу уготовано место в раю. В те времена, когда он сам управлял своими обширными владениями, бывал и на полях, и на скотном дворе, где за бесчисленной скотиной ухаживали три-четыре работника, все всегда начиналось и кончалось молитвой: еда и отход к краткому сну, чистка стойл и утренний водопой, сбор яблок и метанье стогов, любая из нескончаемых работ в хозяйстве Теофила. А прополка, жатва и сбор винограда, который тянулся у Теофила Обрежэ четыре, пять, а то и шесть дней, начинались и кончались службой со священником, в которой нередко принимало участие почти все село, составляя хор, возносивший молитвы богу.
До самого Регина, до Рычиу и Тяки на равнине, а вверх по Мурешу до самых Стынчень было известно, что Теофил — божий человек, что от него ни один горемыка не ушел с пустой котомкой и без христианского напутствия. Ласковый, кроткий, смиренный, говоривший словами из священного писания, Теофил завораживал людей. Казалось, несчастье другого он переживал больше, чем собственную беду, чужие грехи заставляли гореть от позора его чувствительную душу, и он страдал больше, чем сам греховодник. Если у крестьянина погибала корова, Теофил выручал из беды, давая в долг, не требуя векселя, не назначая срока: «Отдашь, когда сможешь». И разве могло сердце должника оставаться каменным, когда через несколько дней или недель Теофил приходил к нему со смиренной просьбой: «Помоги, брат, в несчастии: хлеб осыпается». Признательный крестьянин шел вместе с женой и сыном и косил хлеба, радуясь, что может быть полезным тому, кто вызволил его из беды. После жатвы Теофил благодарил за помощь, призывал божью благодать на головы всех, и злых и добрых, и друзей и врагов, и спрашивал: сколько он должен за труды? Крестьянину становилось неловко, и он отвечал: «Да что там, дядя Теофил, ведь это ты мне помог». Но Теофил насыпал ему в торбу два-три ковша кукурузной муки или совал полкруга брынзы или кусок сала, не то чтобы прогорклого, но какой под руку попадет. Крестьянина окончательно сражала такая доброта, и четыре, пять, шесть лет, пока выплачивал частями долг, он помогал Теофилу, когда у того в чем-нибудь оказывалась нужда.
Если оставался сиротка, Теофил брал его к себе, кормил, одевал, назначал легкую работу: пасти овец или скотину. Конечно, случалось пасти и в непогоду с громом и молнией, под проливными дождями; бывало, что по ночам ударял мороз, выпадал иней, но Обрежэ утешал ребенка, толкуя ему о боге, который испытывает дорогих ему людей. Теофил заботился и о спасении души сиротки, обучая ребенка молитвам, смирению, соблюдению постов, приучал не осквернять рта в святую пятницу, а если и кормил старым салом или прогорклой брынзой, то делал это с болью, ибо не мог грешить, выбрасывать пищу, данную богом. Когда сирота подрастал, Теофил нанимал его в работники за плату, а когда тому приходило время идти в солдаты, отвозил на станцию в своей телеге, положив в сундучок съестного на дорогу, икону и даже немножко денег на расходы. На пасху и рождество он посылал ему калач и кусок сала. Иногда Теофил женил своего работника, одаряя его к свадьбе или телушкой, или супоросой свиньей, и с радостью соглашался быть посаженым отцом. Работник не знал, как и отблагодарить своего благодетеля, и в любую минуту готов был прийти ему на помощь.