Не отказывал Теофил Обрежэ в подаянии и падшим девушкам, и вдовам, и беглецам, которых преследовали власти, уговаривая их подчиниться закону, и тем, кто побывал в тюрьме, читая всем молитву о покаянии, которое вечно поддерживает грешников над пучиною бед.
Чтобы испытать Теофила, господь бог даровал ему огромное богатство, отягчив его судьбу множеством забот и неприятностей, которые всегда сопутствуют имущим, господь бог окружил его врагами и завистниками, которые называли его «разбойником», «ничтожным человечишкой», «хомяком», «дьяволом, обрядившимся в одежду святого», и подобных людей было не так уж мало. Но Теофил молил бога и за них, провозглашая с благочестивым трепетом: «Прости их, господи, ибо они не ведают, что творят».
Не всегда был Обрежэ таким благочестивым. В молодости ему больше нравилось проводить ночи с легкомысленными женщинами, попивая вино. Теперь он сожалел о тех годах, они напоминали ему притчу о человеке, закопавшем свой талант в землю. Ведь и после того, как отец женил его на Февронии, некрасивой, болезненной дочери Кэбуца, Теофил не угомонился, по-прежнему у него были любовницы, по-прежнему он кутил с друзьями.
Хозяйством Февронии и Теофила, которое пополнилось пятнадцатью югарами земли, двумя сотнями овец, четырьмя волами и двумя коровами — приданым невесты, в которое входила вдобавок и городская мебель, и одежда, и барская посуда, и прочие безделушки, — всем этим со знанием дела распоряжался «старик», то есть Павел Обрежэ, отец Теофила. Когда Теофилу исполнилось двадцать три года, Феврония, родив ему Вирджила, умерла. Целых полтора месяца Теофил не выходил из корчмы, и никто не знал, пьет ли он от горя, что потерял жену, или от радости, что она оставила ему богатство и такого слабого ребенка, который даже плакать не мог. Месяца через три умер и Павел. Теофил сделался единственным хозяином пятидесяти югаров лугов, пятисот овец, четырех пар волов, четырех коров, двух просторных домов с садами и огородами и прекрасного виноградника, засаженного лозами только двух сортов: «Тэмыйоасэ» и «Рислинг». Снова на месяц запил Теофил, крича во все горло, что пострижется в монахи, что жить ему теперь незачем. Но в монахи не пошел, а, к удивлению всего села, в один теплый майский день принял крещение от адвентистского проповедника, который погрузил его в воды Муреша. На свои деньги построил Теофил добротный молельный дом, в котором вскоре и сам был провозглашен проповедником. С той поры и началась длинная цепь его благодеяний. Лет через десять он отошел от адвентистов, число которых в селе Поноаре было совсем незначительным, и вернулся в лоно православной церкви. Это было великое событие, ибо возвращалась заблудшая овца. Приехал сам протопоп из Регина, чтобы отслужить молебен, и произнес проповедь, которая потрясла души верующих. Дом, построенный для адвентистских богослужений, Теофил подарил церковной епархии. После того как его освятили, чтобы изгнать из него ересь, в нем поселился поп, а Теофил стал церковным старостой в Поноаре, ревностным блюстителем закона божьего и первым среди вершителей добрых дел. Тогда-то он в глазах людей поднялся выше, чем если бы даже с детских лет был набожен и милосерден. Из доброты евангельской женил он своего сына Вирджила на Флоаре, старшей дочери Макарие Молдована, бедного, многодетного мужика. Это благодеяние каждый толковал по-своему: одни думали, что он пожалел Вирджила, который влюбился в красивую служанку, другие толковали, что он болел душой за судьбу бедной девушки, третьи считали, что из выгоды, выгадывая на плате служанке, которая стала его снохой. Что думал сам Теофил, никто не знал. Вирджил был очень болезненным, жизнь для него была тяжким страданием, а мысль о смерти прибежищем, где он находил покой и умиротворение. Будь у него хоть капелька воли, он положил бы конец дням своим еще в пятнадцать лет. Неизвестно даже, действительно ли он любил Флоарю, или Теофил сам выдумал эту любовь.
— Послушай, Вирджил, сдается мне, что Флоаря тебе нравится? — спросил он как-то вечером сына.
— Ну…
— Если нравится, посватаемся к ней.
— Ну…
— Тогда завтра пойдем к Макарие.
— Как скажешь…
Мысль Теофила шла далеко. Он знал, что Вирджил долго не проживет, сам же он не собирался еще раз жениться. Такому набожному человеку, как он, не годится после двадцатипятилетнего вдовства брать в жены молоденькую девушку, а женщина его возраста вряд ли родит ребенка. Вот и останется его богатство без наследника, рассыплется, разойдется по чужим людям, которые затеют свару, гневя господа бога и теша дьявола.