Часам к двум Пэнчушу закончил подсчет и провел три жирных черты под длинной колонкой цифр. Вытерев потный лоб и подняв глаза, он торжествующе улыбнулся.
— Сам министр не сделал бы лучше…
— Посмотрим, что показывают расчеты, — проговорила Ирина.
— Подсчет! Проклятый подсчет! — нахмурился Пэнчушу. — Я все подсчитал: и фасоль, и солому. Чтобы вам стало понятно, я зачитаю несколько цифр. Ущерб хозяйству от гибели овец (молоко, брынзу, сыр, которые от них можно было бы получить, я не подсчитывал), свиноматок, поросят от больных свиней, которые не давали привеса, составляет самое малое двадцать пять тысяч и сто леев, а то и больше. Благодаря приписке 931,25 трудодня они украли три с четвертью тонны зерна, две с половиной тонны кукурузы, полтонны сахару и шестнадцать с половиной тысяч леев. Например, Ион Мэриан, который выработал с женой шестьсот восемьдесят три трудодня, потерял сорок кило зерна, двадцать шесть кило кукурузы, пять с половиной кило сахара, 546 леев и 40 бань деньгами… Ты, Сыву, хочешь знать, сколько у тебя украли?
— Конечно, хочу, черт подери. Буду хоть знать, за что им башку проламывать. — И он угрожающе поднялся во весь свой гигантский рост, сжав кулачищи.
— У тебя сколько трудодней?
— У меня, у жены и у Кэтэлины, старшей дочки, шестьсот тринадцать с четвертью. Почти как у Мэриана.
— Значит, шестьсот тринадцать, запятая, двадцать пять сотых.
— Точно так, как ты говоришь.
— Сейчас подсчитаю.
— Не надо, не считай, — сказала Ирина. — У тебя украли почти столько же, сколько и у Мэриана.
— Нет, уж я подсчитаю. Пусть знает точно.
— Он точно знает, что его обокрали. Этого достаточно. А ты, Мэриан, еще говоришь, что выгонять не надо. Пусть себе воруют. Да?
— Я не говорил, что выгонять не нужно. Я про Пэтру говорил… Может, он и не замешан в этом деле…
— Конечно, он-то ни в чем не виноват… Бедняжка! — Ирина вложила в это слово столько презрения и отвращения, что Мэриан опустил глаза, словно речь шла о нем самом.
Тоадер Поп, который все это время молчал и о чем-то думал, поднялся.
Ирина поразилась, увидев, как стремительно он вскочил. Уголки губ у него подрагивали, будто сдерживал он улыбку. Она тревожно посмотрела на Тоадера, а тот подмигнул ей, как бы говоря: «Не беспокойся, это дело мы доведем до конца».
— Пэнчушу, — прозвучал спокойный бас Тоадера, — проверь-ка еще разок…
— Я по три раза проверил каждую колонку. Отвечаю головой.
— А ты проверь четвертый. Я ведь буду отвечать.
Пэнчушу взглянул на него и перестал возражать.
— Хорошо. Проверю.
— А потом дашь мне бумажку.
— Зачем она тебе?
— Тоже хочу посчитать.
— То есть… проверить…
— Да, проверить.
— Значит, не доверяешь мне? — нахмурился Пэнчушу.
— Эх, Пэнчушу, да ведь отсюда распутывается весь клубок… Проверь еще раз.
— Хорошо.
— Друзья, вот о чем хочу я вас предупредить, — продолжал Тоадер. — Пока об этом никому ни слова.
— Почему же это?
— Все село переполошится. А зачем? Ведь не вся первая бригада жулики. Может, и Викентие не так уж виноват. Он себе и своей родне ни одного трудодня не приписал. Может, он не понял, что и его обкрадывают. Нужно с ним переговорить, узнать, откуда все это пошло, а после и с людьми разговаривать.
— Вот еще! — крикнул Сыву с несвойственной ему запальчивостью. — Я пойду и набью морду Викентие, и Боблетеку, и всем, кто не работал, а трудодни получал.
— Так прямо и пойдешь? — спросил Тоадер.
— Я им покажу! — ревел Сыву, размахивая длинными руками. — Я их в порошок сотру!
— Не сотрешь, братец, — проговорил Тоадер, подходя к нему и кладя на плечо руку. — Лучше сядь, закури и подумай.
Сыву удивленно взглянул на Тоадера, сел, но все еще кипятился:
— Чего это мне думать? Они же воровали! Я работаю, а они пенки снимают? Не позволю!
— Погоди, Сыву, успокойся, — сказала Ирина. — Все будет так, как мы решим. Решим их бить, пойдем все вместе. И я тоже пойду.
Сыву расхохотался, засмеялись и остальные.
— Договорились? Будем думать все вместе, будем держать совет, а пока суд да дело — молчок. Согласны?
— Согласны! — дружно поднялись руки, будто при голосовании. Лица у всех были хмурые.
— И ты согласен, Мэриан?
— А почему бы мне не быть согласным? — недовольно отозвался тот. — Раз я середняк, так…
— Ты не середняк, а член коллективного хозяйства, — резко отозвался Тоадер.
— Это верно. Согласен я, — тихо и задумчиво ответил Мэриан и снова замолчал.
Часов около двух Тоадер Поп и Ион Пэнчушу вошли в комнату партийной ячейки. Вслед за ними явились Филон Герман и Янку Хурдук, которые ходили по селу и беседовали с крестьянами. Вид у них был не очень-то довольный. В комнате их уже дожидался Иосиф Мурэшан. Дыша на руки и притоптывая ногами, он с улыбкой спросил: