— Сами-то вы во все это верите?
— Иначе не стоило бы и жить. А ты просто обязан верить, ты ведь так молод!
— Мне тяжело вас покидать, отец!
— Тебе тяжело. Но я отпускаю тебя с легким сердцем…
Иржик крепко пожал руку Турна, скрепляя этим пожатием общие надежды.
— Пойдем к адмиралу, он доставит тебя в Нидерланды, я заплачу. Не тащиться же тебе вроде меня через Францию? Да и папистов лучше остерегаться. Тебя ведь тоже разыскивают, потому что ты убил их агента в Стамбуле.
— Откуда вы знаете?
— Сэр Роу написал об этом королеве, а королева сказала мне. Еще и похвалила тебя.
24
Пан Турн в полном генеральском облачении и Иржик в шляпе и при шпаге стояли навытяжку перед сэром Брауном. Турн начал вполне по-генеральски:
— Я явился не в качестве командующего венецианской армией, от чьего имени мне посчастливилось приветствовать вашу светлость позавчера на пристани. Я прибыл со своим бывшим адъютантом, господином Иржи Пражмой из Хропыни, дабы засвидетельствовать сочувствие по поводу кончины вашего государя.
Сэр Браун поблагодарил словами:
— Долго правил король Яков. Ему не было и года, когда он стал королем Шотландии. В тридцать семь лет — королем Англии. А умер он в возрасте пятидесяти девяти лет.
Других слов о покойном короле у адмирала не нашлось. А посему он пригласил гостей к столу.
— Послезавтра мы отчаливаем, — сказал он. — Известие о смерти короля сократило срок нашего визита. Мне не удалось даже хорошенько полюбоваться Венецией. Ведь вы не уроженец Венеции, генерал?
— Я изгнанник, ваше превосходительство, бывший слуга чешского короля и королевы, английской принцессы.
Сэр Браун задумался. Потом потянулся через стол и взял Турна за руку:
— Скажите честно, вас и вправду печалит смерть короля Якова?
— Нет, — не задумываясь, ответил Турн.
— Да и мне не хочется плакать, прости меня, господи, — сказал адмирал, усмехнувшись, и велел принести вина.
— Выпьем за здоровье молодого короля!
Зазвенели бокалы.
— И за парламент, господа! — Второй раз провозгласил тост адмирал.
— Если б в тысяча шестьсот двадцатом году дела решал парламент, мы не оказались бы здесь изгнанниками, — сказал Турн.
— Еще не все потеряно, — изрек адмирал. — Парламент будет решать вопросы войны и мира, налогов и торговли. За ошибки короля будут наказывать министров… А потому министры побоятся давать королю плохие советы. У вас похожие порядки?
Турн опустил голову.
— Ах, простите, я забыл, что вы потеряли родину. Вы ее обретете, это так же верно, как то, что мы сидим на адмиральском корабле.
— Я пришел к вам с просьбой, адмирал.
— Она уже выполнена, — сказал сэр Браун. — Я к вашим услугам.
— Доставьте по назначению господина Иржика.
— В Англию? С удовольствием.
— Нет. Всего лишь в Нидерланды.
— А почему не в Англию? Мы сделаем из него моряка.
— Ему нужно к своей королеве в Гаагу! Я оплачу путь.
— Паж английской принцессы мог бы рассчитывать на мое гостеприимство, но я не могу взять его на борт своего корабля.
— Но ведь в Венецию он прибыл с вами?
— Я обещал нашему послу в Стамбуле сэру Томасу, что доставлю рыцаря Ячменька в Венецию или же в Англию, если он того пожелает. Но никуда больше. И ни в коем случае — не в Голландию! Мне искренне жаль!
Они поблагодарили адмирала хотя бы за участие.
— Значит, придется идти пешком, — весело сказал Иржик.
И адмирал перевел разговор на предстоящее ему утром посещение церкви святого Эустакио у моста Джиованелли. Там он возложит венок на могилу сенатора Фоскарини, которого обезглавили три года назад по обвинению в разглашении тайны Республики Анне, супруге английского маршала графа Эрандела. Фоскарини принимал английскую чету в своем доме в городке Местре. Только год спустя выяснилось, что обвинение было ложным.