— Я? — засмеялся Иржи. — Когда я родился здесь в ячмене под синим небом, лютеран еще не было. Тогда были только христиане и язычники, пан священник.
— Да, действительно, — вздохнул пан Ахач Симиус. — Сколько вам, собственно, лет, пан король?
— Я не считаю года.
— И вы все это время ходили по свету?
— Ходил, сидел, стоял или лежал, как когда. Поэтому меня не так беспокоит, что хропыньские члены управы меня тут запирают.
— И я тут скрываюсь, пан король. Целых пятнадцать лет.
— Четырнадцать, — поправил его пан король.
— Да, четырнадцать, ваша милость.
Они помолчали немного, прихлебывая пиво. Пан Ахач снова заговорил первый:
— Но вам все-таки известна разница между нашей верой и римским суеверием?
— Меня это не волнует, — сказал Ячменек.
— Очень огорчительно, пан король. Мартин Лютер нашел якорь спасения в учении Августина о человеческой греховности и об искуплении людских грехов божьей милостью. Вы замечаете, что я не считаю доктора Лютера каким-то чудотворцем и принимаю во внимание более древние истоки его учения. Человек от природы насквозь грешен, и воля его диктуется грехом, пан король!
— Это я испытал, — сказал хозяин.
Пан Ахач продолжал:
— Человек может достичь вечного блаженства с помощью божьей милости. Но божья милость будет уделена нам не за наши деяния, какими бы благородными они ни были, а единственно только за веру в Христа и его искупительскую миссию… Аминь!
— Эге, а как же с предопределением? — спросил пан король.
— Это, ваша милость, кальвинизм, и лучше о том не извольте говорить, если боитесь бога.
— Жалко, пан Ахач, а то мне хотелось устроить диспут…
— Лучше оставим это, пан король! Много бед принесла миру кальвинистская ересь. И нам, пан король. Кто такие были король Фридрих и его нечестивая супруга? Еретики. А к чему ведет ересь? К погибели вечной… Я счастлив, что ваша милость не ударились в ересь. А где вы изволили пребывать в те времена, когда ересь распространилась повсюду?
Иржи ответил:
— Всюду и нигде, пан Ахач! Может, в Индии, я уже не помню.
— В Индии живут язычники…
— Да, кажется…
— Как замечательно повидать свет, — вздохнул пан Ахач.
— Повидать свет и встретить стольких любознательных людей, — засмеялся пан король. — Выпейте, достопочтеннейший, кромержижское пиво напоминает хрен с медом.
— Я все дивлюсь, что на вас лета совсем не сказались… Мне нет пятидесяти, а полюбуйтесь на мою седую бороду и лысую голову!.. Патриархи израильские также были древними…
— Ну вот видите…
Пан Ахач снова начал:
— А есть у вас жена и детки…
Пан король не дал ему договорить:
— Я признаюсь вам, дорогой досточтимый отче, что у меня было за все эти годы много женщин, а также супруга… Может, и сыночек, не знаю.
— Ах ты, беда какая. Жалко, очень жалко, — запричитал пан Ахач. — Все мы сосуды греха… Поэтому, прежде чем мы разойдемся, вспомним слова Писания, пан король.
Пан Ахач воздел очи к темному потолку, потом перевел взгляд на каганец с конопляным маслом и наконец склонил голову к самой столешнице, молитвенно воздев руки:
— Возблагодарим ныне тебя, боже наш, и восхвалим имя славы твоей. От тебя исходит все сущее, и полученное из рук твоих отдаем мы тебе. Ибо мы только прохожие пред тобой и гости… гости… гости…
Дальше пан Ахач не знал.
Но Иржи докончил стих:
— Дни наши, точно тень, бегущая по земле без остановки…
Пан Ахач вскочил, глаза его заблестели, и он воздел руки к небу:
— Да, это ты, Ячменек, король наш, и господь благословил тебя!
Он хотел поцеловать Иржика, но все же не осмелился.
Утром он доложил старосте Паздере, который спустился к нему в подвал:
— Он мудр, как Давид, силен, как Голиаф, грешен, как Соломон, пьет, словно Ной, он ученый, словно пророк Исайя, красив, как Авессалом. Он знает Писание, как сам Мартин Лютер. Словом — это король Ячменек и никто иной!.. Сторожите его… Словно ковчег завета, перед которым скакал и плясал царь израильский, облаченный в льняные одежды. Сторожите его, как зеницу ока! Он настоящий ганак!
И возрадовался староста Паздера и все члены управы.
5
— Капитан Берг из Кромержижа послал к нам свой отряд лейб-гвардии из двенадцати мушкетеров. Они расквартировались в подвалах замка. Счастье, что они о вас ничего не знают, — доложил староста Паздера пану королю.
— А почему сюда прислали лейб-гвардию?