Граф Матес Галлас расположился неподалеку на холмике близ Литенчиц. При виде шведов он спрятался, словно суслик в норку, и не подавал никаких признаков жизни. И хорваты его тоже попрятались.
Рано утром — стоял конец июня, и воздух был чистый, как родниковая вода на Гостыне, — до Хропыни донесся грохот шведских орудий. Пан король вскочил на Березку и выехал из городка, а за ним все, у кого были лошади. На Старом пруду всполошились чайки-рыбачки и закружили с жалобными криками над водой и камышами. Хропыньская кавалькада проехала через Плешовецкий и Верхний лес. Грохот не прекращался.
— Они бьют по Коваржским воротам, — заметил дядюшка Фолтын.
— Кромержиж они не возьмут, — твердил староста Паздера.
Пан король молчал.
Пушки господина де Гира били по прекраснейшему городу. «А вот у нас в Кромержиже…» — хвастался, бывало, Иржи, когда еще не был королем. В Кромержиже есть аптека, где висит зеленоглазая русалка. В честь храма святого Морица назван один строптивый мальчик, которого он вез на корабле из Штральзунда в Гаагу. Из Кромержижа он отправился в Саксонию встречать королеву, раненое колено которой было белым, как крыло чайки-рыбачки. О Кромержиже он с гордостью рассказывал визирям и сэру Томасу, льстивому и недоверчивому. Кромержиж он расхваливал и в разговорах с Густавом Адольфом. И вот Кромержиж будет уничтожен! Сегодня же!
Епископский город с одним двубашенным костелом и с другим, Госпитальным, в котором есть два погребальных колокола. В них звонили и ночами, когда кто-нибудь умирал… Кромержиж погибнет… Вместе со своим замком и галереями на площади, с ратушей, откуда трубил в полдень Альбрехт, музыкант при замке. Кромержиж будет разрушен, как Иерусалим, хотя он окружен рвами и Морава течет под крепостными стенами, хотя его ворота охраняют крепостные башни и бастионы!
Они остановились на опушке леса перед распятьем. Поглядели на шпили кромержижских башен. Их было много, разных башен и башенок. Не меньше десяти. Одни похожи на иглы, воткнутые в шелк неба. И вдруг шелк загорелся.
— Подожгли! — закричали хропыньцы.
Орудия грохотали.
— Почему Галлас не идет на помощь городу? — заохал пан староста.
— Почему они не сдаются? — проворчал пан король.
— Жители Кромержижа — храбрые люди, — возразил пан староста.
— Не по душе мне храбрость на службе императора, — гневно произнес пан король.
Дядюшка Фолтын заметил:
— По Коваржским воротам бьют двенадцать пушек. Я их слышу…
— Я тоже, — сказал пан король. — Это орудия де Гира из Норркёпинга.
Его не поняли, решив, что он сказал по-латыни.
Пан король прислушивался к голосу битвы.
Голос вскоре смолк.
Жители Плешовца прибежали к королю Ячменьку.
— Что, шведы придут и в Плешовец?
— Защищайтесь! — Больше король не сказал ничего.
Потом снова орудия загремели и грохотали добрый час.
— Вместе со шведами идут валахи! — сообщил крестьянин из Плешовца, который еще вчера был у смотрителя прудов в кромержижской ратуше.
— Что ж, ладно, — ответствовал пан король.
— А ты, пан король?
— Я пойду с вами, — ответил он.
Издали донесся дикий рев. Так ревут солдаты-победители.
— Они прорвались через ворота, перелезли через укрепления! — закричал пан король, весь дрожа.
— Ты их видишь, пан король? — спрашивали его.
— Вижу, слышу… нашему Кромержижу конец!
Лицом король походил на Христа на распятье. Но он крепко сидел в седле и даже улыбался. Погладил Березку. Лошадь потряхивала головой.
— Кто так кричит, наши или ихние?
— Нет наших и нет ихних, милый староста, — перебил его пан король, сердито глянув на Паздеру. Староста замолчал. Замолчали и все остальные, разинув рты и вытаращив глаза…
Весь Кромержиж был охвачен огнем. Горел замок, горела крыша костела Девы Марии и храм святого Михала. Горела башня ратуши. Один храм святого Морица торчал среди пламени, стройный и весь серый. Потом все заволокло черным дымом. И этого черного дыма было столько, что он поднялся к небесам и закрыл солнце…
— Это началось в Новосадах, — говорили люди из Плешовца.