— Даже если они начнут палить из пушек, замком они не овладеют, — кричал дядюшка Фолтын. Он чем-то напоминал пану королю Матеса Турна.
Рыбак Даниэль и мельник Стрниско явились в советом:
— Хорошо бы все кругом затопить водой!
Пан король распорядился углублять водоотводы и канавы.
— Точно в Нидерландах, — сказал он.
— Вы и там побывали, пан король? — удивлялись все кругом.
— Был! Часть моего сердца я оставил там… Часть в Нидерландах, часть в Стамбуле, а часть в Дрездене…
— И ничего-то от твоего сердца не осталось?
— Осталось, и то, что осталось, болит, — усмехнулся Иржи.
9
Мартин Старжику захватил все то, что за зиму наткала его жена Стаза, завязал в платок, взвалил на плечо и отправился в Кромержиж. Он собирался продать это еврею Боруху. Но пошел он туда еще и потому, что был любопытнее других ганаков.
Вечером он вернулся с вытаращенными глазами, точно сыч на дневном свету. Еврея, он нашел, полотно продал, хоть и задешево, но то, что увидел, не дай бог увидеть еще раз! Все было разрушено и сожжено! Что не сгорело, разграбили. А крик, который слышен был в пятницу, — это издавали валахи, когда перелезали через городскую стену в погоню за испанскими рейтарами. Столетиями подавляемая злоба вдруг вырвалась у них наружу, и они ревели, точно безумные. Сам Торстенсон, въезжавший в это время в город через Коваржские ворота, подивился, откуда у них взялись такие страшные голоса.
— Было это точно у стен Иерихона, — сказал, еврей Борух, сын Арона.
Валахи преследовали каждого, кто еще держал в руках оружие, и перебили много кромержижских горожан. Драгунами и пехотой Пассеве занялись шведы. Они били их, убивали и брали в плен. Все едино — офицер ли, солдат ли, конный или пеший. Теперь по ночам будут кругом скитаться фейерверкеры, пылающие души мертвых пушкарей.
Всего един час, только часик забирали они в плен, грабили и убивали. Церкви и алтари познали в полной мере, что такое святотатственные руки грабителей. Храм святого Морица не тронул огонь, но внутри все разграблено и растоптано. Только колокола не обрушились, и за них шведский генерал потребовал пятьсот золотых выкупа.
Борух, сын Арона, показал Мартину серебряный крестик с хрустальными раменами и со святыми останками какого-то мученика. Крестик этот продал ему за один золотой шведский рейтар. У этого рейтара были раскосые глаза и плоский нос… Из храма святого Михала шведы утащили дарохранительницу и золотую чашу. У францисканцев из храма святого Яна ничего не пропало. Торстенсон взял их под свое покровительство. Зато иезуиты потеряли все и будут еще платить выкуп, чтобы Шведа выпустил их из плена.
Что произошло в епископском замке, перед тем как начался пожар, — толком никто не знал. Пан регент Берг сидел там еще после обеда и разговаривал с Торстенсоном. У этого самого Торстенсона скрюченные ноги и узловатые пальцы на руках. Подагра его так скрутила. Он вращает глазами, точно дьявол, и сперва позволяет грабить, а потом удивляется, как это его солдаты, лучшая армия в мире, могли так дурно вести себя. Хорош плут!
— Что же произошло с регентом Бергом? — спрашивали соседи Мартина Старжику.
— В плен его взяли. Покамест он находится в шведском лагере под городскими стенами. Полковник Пассеве вместе с ним сидит. Они-то живы-здоровехоньки, но улицы Кромержижа и, главное, площадь вокруг фонтана уже восьмой день завалены трупами, которых никто не погребает. От этого в городе жуткий смрад.
— Кара господня постигла Кромержиж. Морава — это Иордань, а Кромержиж — Иерусалим, — так мы всегда говорили. Очень уж мы загордились! А теперь в Иордани плавают трупы, а Иерусалим смердит, точно живодерня!
Мартина Старжику направили к пану королю, чтобы он рассказал ему об увиденном. К пану королю пришли из Скаштиц и Минювек, а также из Билан, Котоед и Гулина, чтобы рассказать о пожарах и грабежах.
— Дай нам оружие, пан король! — просили они.
— Так ведь у вас есть оружие, припрятанное с прежних времен, как и у нас было. Гана давно могла бы стать неприступным военным лагерем. А вы все выжидали да пироги с медом лопали.
— Эх, какие уж пироги, сколько там их было!
— Не подниметесь на свою защиту, пирогов вовсе не будет! Узнайте у дядюшки Фолтына, как воюют на крестьянских телегах.
Крестьяне уходили недовольные: что же это за ганацкий король, если на уме у него одни только хропыньские земли?
В корчме за житной водкой жители Хропыни поссорились с соседями из Скаштиц и Гулина.