Вокруг Иржика закружился хоровод прочих женщин. Молодые и старые чарующе улыбались Иржику, во время танца многозначительно пожимали руку и обольстительно приоткрывали рот, желая показать хорошенькие зубки и форму губ, похожих на половинки свежего плода. Но Иржик не прельстился ни тем, ни другим. Он искал взглядом Блаженку, но ее уже не было в зале.
Смеркалось, когда закончился пир и танцы вокруг золотовласого героя. Меж тем сам он был грустен. Едва догорели факелы, он отправился в свой покой под башней — и нашел свое ложе устланным цветами. Только он собрался лечь, как дверь открылась и в комнату заглянула Анделка, жена конюшего. Она спросила, был ли он счастлив нынче вечером. Зевнув, Иржик ответил:
— Был.
Анделка ушла, но явилась Итка, дочь ключника. Боже, до чего эта девица была безобразна! Но теперь она так и сияла и томным взглядом ласкала Иржика, который готовился ко сну.
— Ах, позвольте поправить вам подушечку!..
Но Иржик уже храпел, и Итка удалилась на цыпочках, посылая спящему воздушные поцелуи.
Утром стало еще хуже. Мать Итки преградила Иржику дорогу, желая во что бы то ни стало расцеловать золотые волосики нашего миленького, избавившего нас от дьявольских чар. Повариха принесла ему к завтраку суп в три раза жирнее обычного и хотела поцеловать его хотя бы в лоб. Увидев ее потный подбородок, Иржик сразу потерял аппетит. Однако, будучи человеком добрым, он поблагодарил повариху и попробовал суп. Он был трижды посолен.
Напрасно Иржик избегал встречи с Анделкой; она назначила ему свидание сегодня вечером на самой верхней ступеньке башни. Иржик не ответил.
Потом снова приходила Итка, а когда он спустился в посад, женщины облепили его, словно осы спелое яблоко. Одна проталкивалась справа, вторая сзади, третья — слева, а четвертая — спереди. Одна гладила по голове, другая тискала, третья восхищалась его оружием, четвертая звучно расцеловала в обе щеки. Мельничиха притащила пироги ему на пробу, портниха цепляла на его кафтан ворох мелких ленточек, батрачки на мельнице ругались меж собой из-за Иржика мерзкими словами, знахарка Барча пустилась с ним в пляс, причем терлась своим усатым лицом о его безбородое личико, мужья поносили жен, а жены мужей, и никто не понимал, что это за наваждение на баб напало. Даже они сами…
А Иржик уж был таков — на весь день и всю ночь остался он в посаде и, напившись, позволил себя миловать множеству женщин. К утру от всего этого на душе у него стало тоскливо, он пошел в лес и там отоспался. И снилось ему, что его любит Блаженка. На самом деле это было не так — Блаженка не обращала на него внимания. Обронит словечко-другое, и никаких там улыбок.
Продолжалось все это довольно долго. Мужья из ревности поколачивали своих жен, матери ревновали Иржика к дочкам, те — к матерям, и из-за всего этого в замке не прекращались скандалы и ссоры в посаде. Пан Ондржей пока веселился — сам он был вдовцом, а дочь его волшебством задета не была. Иржик же, показавший себя героем перед Маккавеями, боялся подойти и сказать Блаженке, что сгорает от любви именно к ней одной. Он полагал, что и она должна его любить, что не она та единственная, о которой говорил в своей молитве благочестивый настоятель. Но похоже, именно она-то ею и была.
В конце концов Иржик в сердцах перестал обуздывать свои сомнительные желания. Теперь в его покое под башней сменялись вереницы беспутных женщин, будто у арабов или ветхозаветных патриархов. Пан Ондржей сначала терпел это, а потом велел Иржику ходить к женщинам в посад, ибо можно справиться с семерыми Маккавеями, но не с семью женщинами.
Иржик, ослабший телом и душой, переселился из замка на мельницу, где и жил на радость мельничихе. Сюда к нему приходили и Анделка, и безобразная Итка, и портниха со своими ленточками, и Барча, которая, правда, только стояла у окна да жадно облизывала свои бледные губы. В замке и в посаде началось невиданное падение нравов, а Иржик, виновник всего этого, по утрам уходил в лес, чтобы выспаться там на мху под молодой елью, и плакал во сне. По Блаженке…
Тяжко нести груз многодневной славы, еще труднее — много ночей выносить любовь. Иржик перестал есть и пить. А над Сазавой поднимались ссоры и свары, весть об удивительном чуде разнеслась широко-далеко, и из соседних селений сюда валили женщины взглянуть на юношу, которого любят все женщины, и тут же сами влюблялись в него и совершали те же безумства, что и женщины вокруг Мечика. Тогда местные женщины выставили караулы на дорогах и у реки, преграждая пути пришлым. И началась тогда женская война…