Я снял с шеи золотую цепь и обернул ее вокруг левого запястья девушки. Несколько раз. Приняв подарок, она поцеловала меня, и мне показалось, что она плачет. Но я разом сделался бесчувственным и твердым и отвернулся к стене.
В моей голове зазвонили колокола и чей-то голос трижды повторил: «Монсальваж». И опять я увидел золотое небо, но замка под ним уже не было. Мне стало стыдно во сне. Меня не приняли в рыцари святого Грааля, потому что я согрешил с женщиной.
Проснулся я на следующий день около полудня. Рыбак и его жена накормили нас, я чувствовал себя уже достаточно крепким, чтобы продолжить путь. Жара не было. Рана не беспокоила.
Мы вышли из хижины, нам подвели коней, и тут я заметил красивую девушку-рыбачку. Простоволосая и босая, она была в чистейшей рубахе и яркой юбке. Девушка весело и беззаботно смеялась, глядя на меня. Потом подошла и сказала:
— У старосты говорили, что ты сын короля, павшего вчера в битве при Креси. Значит, ты действительно король. Я это знала.
И, отступив на несколько шагов, подняла левую руку. Рукав спустился, и на ее запястье я увидел золотую цепь.
Значит, это было не в лихорадочном сне!
Рассказом короля закончился этот вечер. Пан Бушек был рад, что король упомянул и о нем, но молчал, пока не заговорили другие.
— Сегодня мы были чересчур серьезны, — заметил магистр Витек. — Больше я этого не допущу. Властью врача предписываю на завтра хоть одну историю повеселее.
— Не знаю, не знаю, — протянул пан Бушек. — У меня наготове рассказ просто страшный. — Он повернулся к королю. — Помнишь, король, как однажды в Праге нас перепугали недопитые бутылки, летающие по трапезной, где мы уснули, одурманенные вином?
— Истории о привидениях я люблю, — сказал король.
Итак, на другой день — то был четверг перед духовым днем — собеседники, полные внимания, уселись за стол. Днем несколько раз принимался накрапывать теплый дождь. После обеда король вышел прогуляться по двору в сопровождении магистра Витека, теперь он был бодр и в хорошем настроении. Ужин закончили уже в сумерках, Карл был разговорчивее обычного, поэтому блюда подавали на стол медленнее, чем всегда.
Но потом король заторопился. И когда принесли свечи, он попросил пана Бушека начать рассказ о привидениях.
И пан из Велгартиц повел речь…
Перевод Н. Аросьевой.
ДОРА
Рассказ о таинственной истории, в которой участвует ученый юноша, прекрасная трактирщица и утопленник, вернувшийся на землю, чтобы отомстить за свою смерть.
Это произошло в Праге в первые годы существования Карлова университета, когда в нашем городе поселились тысячи магистров и учеников со всего света и молодежь с увлечением отдавалась не только наукам, но и порокам.
Явился тогда в Прагу и записался на факультет свободных искусств и пан Ярослав из Ральца, восемнадцатилетний сын рыцаря, носящего то же имя, который в сражениях и страхе божьем дожил до шестидесяти лет. Ярослав приехал в Прагу в сопровождении одного слуги. В замке Ральско на реке Плоучнице плакала его мать, сорокапятилетняя пани Магдалена; отец же после отъезда юноши замкнулся и целыми днями молчал. У обоих сердце замирало от мысли об опасностях, которые подстерегали их сына в городе, прослывшем после основания нового университета не слишком добропорядочными нравами.
Ярослав был хрупкого телосложения, с девичьим лицом, непохожий на отца и деда. Его не влекли ратные подвиги, меч в руки не брал ни разу, даже мальчишкой, не стрелял он из лука, никогда не пробовал примерить отцовские доспехи. Зато он отличался светлым умом и невиданной любовью к книге. Он рано научился говорить и читать по-латыни, в диспутах побеждал своего учителя, старого капеллана, а сведениями о чужих странах, вычитанных из книг, он превосходил и своего отца, который за время службы у короля Яна много повидал на белом свете. Соседи сочувственно качали головами и советовали отцу запретить сыну читать, ибо от этого слабеет зрение, а мозг разлагается, как падаль на солнце.
— Не собирается же потомок панов из Ральца стать священником?
Но в хрупком теле Ярослава жила твердая воля. Он стремился достичь такой учености, чтобы самому писать трактаты о делах божьих и человеческих. Он говорил, что не будет счастлив, пока не удостоится шапки магистра. Мать с тяжким сердцем благословила его. Отец отпустил. И Ярослав уехал, оставив родителей в тревоге.