Нетерсол в первых же строках сетовал на то, что королева приказала бургграфу поручить охрану Града пражским стрелкам под командованием староместского писаря Микулаша.
Затем сообщил благую весть — шведский король посылает в Прагу восемь пушек.
А в конце приписал, что в Прагу через Нюрнберг и Дрезден прибыли послы его британского величества, господа Конвей и Вестон. Иоганн Георг Саксонский отказал им в аудиенции. Просто дал знать из Будишина{105} в Дрезден, что намерен продолжать усмирение восставших Лужиц, ибо таково решение совета курфюрстов. И вообще, отношение его к послам нельзя назвать благосклонным. Он даже велел осмотреть их багаж, исходя из предположения, что там могло оказаться английское золото для чешских бунтовщиков. На это его склонил доктор Хоэ, придворный проповедник.
Фридрих горько рассмеялся.
Королева выслала навстречу послам кареты, а также пана Вилима из Роупова. Нетерсол тоже доехал с этими экипажами до самых Литомержиц. Королева дала послам аудиенцию. При этом она торжественно заявила протест по поводу обращения «пфальцграфиня». Те извинились, разъяснив, что поступают в соответствии с категорическим приказом своего повелителя, короля Якова.
Обо всем этом известил Фридриха сэр Нетерсол, покорнейше присовокупив совет — соизволить пожаловать в Прагу.
25
Господа Конвей и Вестон не пожелали остановиться в Граде. Королева только приглашала их на обеды. Они разместились в доме Лобковица. Там им было проще беседовать с теми, у кого они хотели выяснить, дозрело ли чешское яблоко и не пора ли ему упасть. Нетерсол просиживал у них дни и ночи. Убеждал, что Фридрих — человек весьма милый, королева — храбрая женщина, а чешская земля богата и прекрасна, но спор между Фердинандом и чехами неразрешим.
Послы осведомились о судьбе солдат из полка Грея.
— Одни погибли в Писеке, другие лечатся в пражских лазаретах. И сэр Гоптон тоже.
— Ведь он друг детства пфальцграфини!
— Она не слишком-то печется о нем. И совсем забыла о родине.
— Мы навестим наших соотечественников. Из христианского милосердия, а также для того, чтобы узнать правду о положении в чешской армии.
— Многие из них шляются по пражским трактирам, побираются, не брезгуют воровством и поносят своих офицеров. Другие уже сбежали из Чехии.
— Да, мы встретили их в Нюрнберге.
— Вот как обстоят дела в армии. Чешские лорды скупы.
Конвей рассмеялся:
— Наш король не щедрей.
— У Фридриха дурные советники.
— И у нашего короля не лучше! — сказал Конвей.
Нетерсол живописал нравы чешских панов и генералов:
— Бургграф Берка — интриган, который понимает, что запутался в растянутой им самим паутине, и теперь трясется, как паук при виде веника. Пан из Роупова — скряга и краснобай. Турн — человек честный, но бездарный и слишком много говорит. Пан Будовец не политик — скорее проповедник, и кроме того — слишком стар. Старший из Шликов — истинный рыцарь, но бессилен поправить дело. Другой Шлик — крепкий вояка, но за добрую мзду готов служить хоть дьяволу. Христиан Ангальтский — темная лошадка, его не поймешь. Гогенлоэ — спесивый щеголь. Камерариус уже помчался вслед за своей женой и сундуками денег, отправленных с ней в Германию. Вилим из Лобковиц готов предать хоть завтра и пасть на колени перед императором, а Мансфельд — бастард и смельчак, но в сущности старомодный рыцарь, готовый биться где угодно ради власти и славы. Есть здесь один талантливый человек — доктор Есениус, но трудно сказать, столь же остер его ум, как и язык. Ему под силу поднять на бой третье сословие — горожан, а может, даже и четвертое сословие — тех, кто бунтует в селах против бесчинств, творимых солдатами всех армий, но дворянство на это не пойдет. Оно скорей согласится присягнуть Фердинанду вслед за австрийцами. Есть тут в Праге один сбежавший из Австрии, Эразм Чернембл — не человек — порох!
— Мы могли бы с ним переговорить?
— Едва ли он захочет.
— А другие паны?
— Те придут. Но по одному. И чтобы их никто не видел.
— Мы вынудим пфальцграфа отречься от чешской короны!
— Самое время. Но дочь нашего короля не позволит ему этого.
— Мы сломим ее!
И они пытались сломить королеву, но тщетно. Целых три дня вели беседы о небезопасной чешской затее, из которой оставался единственный выход — покинуть Чехию и тем сохранить Пфальц.
— Ни потеря Пфальца, ни захват врагом Чехии не заставят Фридриха отречься! — отвечала Елизавета. — В Чехии никто и не помышляет о перемирии с антихристом. За моей спиной вы вели переговоры с чешскими да пфальцскими вельможами. А вы поговорите со стрелками, которых я призвала для охраны Града. Они засмеются вам в лицо. Спросите у моей челяди. Поезжайте в окрестности Праги. Поговорите с простым людом, ведь их большинство.