Говорил он громко и торопливо. Выяснив цель их приезда, сразу перевел беседу на короля Фридриха, королеву Елизавету и их двор в Гааге. Он рассказал, что два дома на западном конце улицы Ланге Форхаут, где живут король с супругой, называются Хоф те Вассенар. Сам Мюллер не раз бывал там. Полтора месяца назад он продал Зимней королеве — он назвал ее именно так — кружевное приданое для ее новорожденного ребенка.
— Для ребенка? — вскрикнул Иржи.
— Ну да… А для кого же еще? Для золотоволосой малышки-принцессы.
— Вы ее видели? — взволнованно спросил Иржик.
— Своими глазами. Она родилась в начале апреля и была названа Луизой Голландиной. Крестным отцом был Христиан Брауншвейгский, новый фаворит чешской королевы.
— Новый фаворит! — в отчаянии воскликнул Иржик, разбудив своим возгласом нескольких дремавших. — Вы в этом уверены?
— Уверен — не уверен… Все дети у этой англичанки темноголовые, а их у нее, слава богу, пятеро. Эта же, шестая — золотоволосая, вся в отца, в Христиана, «рыцаря без страха и упрека». Он выступил на подмогу курфюрсту Фридриху, объединился с бастардом Мансфельдом и, где ни проходил, — всюду разрушал монастыри и грабил церкви. А все из любви к красавице Елизавете. Ее перчатку он заткнул за ленту шляпы и кинул боевой клич: «За бога и королеву!» А вы говорите — не фаворит…
Корлат хихикал. Турн рассердился:
— Не пристало судачить пустое о несчастной беженке.
— Надеюсь, судачить о господине Христиане вы мне не запрещаете? — рассмеялся купец. — Нет, что ни говори, Христиан весьма жизнерадостный молодой человек. Может, именно этим он и взял королеву; ведь супруга ее, как известно, точит черная меланхолия. Христиан грабит, ест и пьет. Любит, когда его называют «божьим наперсником» и «грозой попов». А вот с кем он в дружбе — так это с монашками. Они прислуживают ему на пирушках в завоеванных им монастырях. Но прежде он заставляет их раздеться догола, чтоб они были вроде нас с вами сейчас… Каков генерал, такова и армия. Чего же ждать от войны за Пфальц!
— А как там Фридрих? — спросил Турн.
— Фридрих всюду следует за Христианом, разъезжает по епископствам Верхнего Рейна. Лечится от меланхолии. В июне Христиана разбил Тилли под Хейстом-на-Майне. Фридрих наблюдал за битвой издалека, как и за белогорской. Разбитые войска добрались до другого берега реки, но тут же двинули с Мансфельдом на Эльзас! Снова ели, пили, грабили. Больше мне ничего не известно. Из Амстердама я отплыл в Стамбул.
— Скажите, вы католик? — спросил Иржик.
— Почему — католик? Я протестант, как и вы, господа. Но мне такая война не по душе.
— Откуда вам все это известно? — поинтересовался Турн.
— Вся Голландия только и говорит, что о пфальцской войне. Люди боятся, как бы она не перекинулась к нам. Плакала тогда наша торговля. И в Стамбуле об этом поговаривают. Англичане, которые хотели помочь Фридриху отвоевать Пфальц, просто в панике. Яков отозвал свои полки с Рейна.
— Яков не первый день выслуживается перед испанцами, — заметил Турн.
— Скорее всего вы правы, — равнодушно кивнул купец. Звонко похлопывая себя по ляжкам, он допивал очередную чашку кофе и мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Весело журчали фонтаны. Турн дал знак уходить.
Иржик наклонился к самому уху голландского купца:
— Вы видели всех детей королевы?
— Видел старшего, того, которого называют чешским принцем. Рупрехта — нет, Рупрехта не видел. Как ни приду с товаром ко двору на Вассенар, вечно он хворает. А вот младшенькую, для которой кружева покупали, мне даже показать принесли. Леди Бесси носа не задирает, она и с простым купцом любезна.
— А Морица?
— Морица я видел.
Иржик зашептал:
— Ну и что: черненький он или беленький?
— А вот это, господин хороший, не скажу. Не приметил.
Встав, Иржи подал купцу руку. Но, прежде чем уйти, задал последний вопрос:
— Что говорят у вас о чешских землях? Я ведь оттуда, из Моравии, понимаете?
— А что — чешские земли? Ничего о них не говорят. Будто и не было их никогда…
Иржик похолодел.
— Смотрите, рыцарь, вы уж мурашками покрылись, — заметил купец.
Ничего не ответив, Иржик пошел одеваться.
— Сам черт подсунул нам этого голландца, — ворчал Турн. — Врет как сивый мерин. Все врет. Наверняка шпион.
— Граф, а вы знаете Христиана Брауншвейгского?
— Не знаю и знать не хочу. Сыт по горло всеми Христианами. Ангальтскими и прочими.
Барон Корлат привел какую-то латинскую пословицу.
4