Был день как день, но Иржи и грек Басилидес не остались в прохладных комнатах канцелярии посольства в Пере, а поспешили на Атмейдан, чтобы увидеть собственными глазами, как великий визирь Али-паша, занявший место свергнутого Мере-Хюсейна, возбуждавшего всеобщую ненависть, низложит с трона султана Мустафу I.
На Атмейдане бряцали оружием полки янычаров и сипахов. Кто-то обращался к ним, поднявшись на ступени лестницы. Ему отвечали боевым кличем. Потом воины двинулись строем, впереди с обнаженными саблями шествовали аги. За ними отряды во главе с чаушами. Тюрбаны сияли белизной на солнце. Чернели дула мушкетов. В такт шагам гремели барабаны, пищали волынки, звенели горны.
Отряд за отрядом янычары, сипахи и снова янычары, те самые, что свергли и задушили Османа II, а теперь шли искупать свой грех — выходили из-под мраморной арки ипподрома и двигались к Сералю. Не видно было зевак, только случайные прохожие и бродячие собаки спешили уступить дорогу, чтобы не быть затоптанными. Войска пронеслись как вешняя вода в половодье, и ущелья улиц снова заполнились людьми. Был день как день.
Иржик и Басилидес подозвали свой экипаж, поджидавший у ворот караван-сарая, и велели везти их к Сералю. Все пространство перед Сералем было занято войсками, окружившими дворец с трех сторон, а с четвертой по воде сновали лодки с матросами капудан-паши.
В это время в Диване Али-паша предложил самым знатным людям империи призвать султана Мустафу на первый двор Сераля, чтобы тот держал ответ перед войсками за свои действия, ущемляющие интересы храбрых янычаров и сипахов. Но Мустафа I передал, что во двор не выйдет, отвечать не станет, а предпочитает отречься от трона.
Тогда к войску вышел Али-паша. Воины подняли его на плечи, и он провозгласил имя четырнадцатилетнего Мурада, сына султана Ахмеда I. Войска прокричали славу Али-паше и Мураду. После этого Али-паша назвал падишахом Мурада IV, как то и было часом ранее решено на совете сефера{132} и Дивана.
Войска расположились лагерем перед Сералем и провели там ночь, следующий день и еще одну ночь. И только потом, — когда низложенный Мустафа I навсегда перебрался в самые дальние комнаты гарема, — разошлись по казармам. Прежний султан не был убит, поскольку слабоумные здесь считаются святыми, как объяснил Иржику сэр Томас.
В этот вечер сэр Томас пригласил Иржика в свою загородную резиденцию на Принцевых островах. Он отвез его на лодке с английским флагом.
— Расскажите леди Роу обо всем, что видели сегодня утром. Подтвердите, как легко сменяются правители в Турции. Леди Роу ваш рассказ об этом бескровном перевороте непременно понравится. Она не выносит вида крови. И еще расскажите ей, почему вас прозвали Ячменьком. Наш драгоман уже перевел ваше прозвище на турецкий. В разговоре он называет вас Арпаджиком.
Лицо леди Роу было испещрено мелкими морщинками. Как видно, бальзам из Мекки помогал мало. Перед ужином и после оного она читала из Библии. Пила воду из серного источника в Брусе. Ела сырые овощи и без остановки говорила. Она почти не слушала, что рассказывал Иржик о войсках на ипподроме и у Сераля. Но янычаров обозвала порождением дьявола и добавила, что господу давно уже пора растереть их в пыль. Свергнутого Мустафу назвала горемыкой и утверждала, что всякий бунт против законного владыки — это гвоздь, забиваемый в гроб монархии. Есть у короля разум или нет, милостив он или жесток, правит хорошо или плохо, но король есть король! Господь покарал тех, кто поднял восстание против Фердинанда, законного чешского короля.
— Я тоже сражался против него с оружием в руках, — сказал Иржик.
— Такое несчастье, такое несчастье… — запричитала она. Потом спросила, где находится город Прага, в котором дочь его британского величества была Зимней королевой, и обрадовалась, узнав, что город этот расположен не в Азии. Расспросила Иржика о происхождении и значении его прозвища. Тому пришлось рассказать о своей придворной службе.