— Давай стучать… А что? Комната ведь нам была предоставлена…
Пошептавшись друг с другом, они попробовали толкнуть дверь, но она оказалась запертой. Стали стучать и прислушиваться — никто не откликался. Тут Чогдов не выдержал и принялся барабанить изо всех сил. Вскоре скрипнула кровать, послышались шаги.
— Кто там? — раздался грубый голос.
— Мы! Дамдин… Чогдов… — в один голос выпалили они.
— А-а… — послышалось в ответ прямо за дверью. Затем раздался щелчок. Дамдин с Чогдовом переглянулись, словно решая, кто из них должен войти первым.
— Заходите… — снова раздался басовитый голос.
Чогдов осторожно приоткрыл дверь и первым шагнул в комнату. Яркий свет ослепил глаза, пахнуло чем-то обжитым, и они увидели всю картину… Крепко сбитый парень в одних трусах, не скрывая своего неудовольствия, сидел на кровати. Не дав Дамдину с Чогдовом опомниться, он поинтересовался:
— Как доехали? Что-то поздно… Задержались где в пути? — и поднялся с кровати.
Чогдов, сам того не ожидая, попятился, а за ним и Дамдин.
— Да вы чего? Проходите, проходите… А я крепко заснул… Долго барабанили? Думал, вы рано приедете, даже ужин приготовил, ждал… Теперь уж поди и прокисло все… Жамбал-гуай говорил мне, что вы со дня на день должны возвратиться, — сказал он, потягиваясь.
Дамдин с Чогдовом прошли к своим кроватям и, сняв верхнюю одежду, присели, не зная, что делать дальше. А новый жилец тем временем подошел к плите, приподнял крышку чайника, заглянул внутрь и пробормотал:
— Проголодались, наверное… Что же делать? Может, чай вскипятить?
— Пить очень хочется. Жажда замучила… — признался Дамдин.
— Холодненького у меня много припасено. Знал, что вы оба худонцы, вот и прикупил для вас пять литров кумыса… Но что за кумыс, право, не знаю, — сказал он и выставил на стол эмалированное ведро.
Все присели к столу. Новый жилец — звали его Бэхтур — небрежно пододвинул пачку папирос, как бы говоря: «Закуривайте!», и сам завел разговор о том, что еще недавно так волновало Дамдина с Чогдовом.
— Значит, хорошо съездили… Наслышан! Вы, наверно, очень удивились, не обнаружив своего замка, — начал он и пригладил себе волосы.
Дамдину с Чогдовом в эту минуту было не до него. Они набросились на кумыс и одним залпом осушили по пиале, так и не оценив его достоинств. Немного отдышавшись, Дамдин признался:
— Говорите, удивились?.. Да мы просто испугались…
Бэхтур улыбнулся в ответ:
— Это я самовольно к вам въехал… Почему-то подумал, что вы не выгоните меня, и въехал…
Ничего радостного, конечно, в этом не было — Дамдин с Чогдовом никак не ожидали, что с ними будет жить еще один человек. Теперь из-за него рушились все планы, которые они строили еще в худоне…
Им ведь предстояло получить зарплату за два месяца, поэтому они рассчитали все до мунгу — на что потратить такие большие деньги. Во-первых, хотели приодеться, но самое главное — они намеревались обставить комнату и приобрести кое-какую посуду, чтобы питаться дома — так экономнее.
Теперь же они были растерянны и не знали, что ответить. Сделав вид, будто они не слышат его, стали переговариваться между собой о том, как устали и замерзли в дороге, как было тесно в кузове, как онемели у них ноги…
— Ужин, наверное, застоялся… Есть будете? — прервал их разговор Бэхтур.
— Нет! — словно сговорившись, ответили Дамдин с Чогдовом, хотя им нестерпимо хотелось есть. Как-то надо было выразить свое неудовольствие, вот и покривили душой. Правда, Дамдин выпил еще две пиалы кумыса и, будто сейчас только заметил, произнес:
— Кумыс-то разбавленный… Водой попахивает…
Дамдин с Чогдовом хорошо понимали друг друга и, даже не обсуждая это вслух, успели прийти к выводу, что новый жилец пытается ублажить их кумысом и как-то загладить свой неблаговидный поступок. Хотя, с другой стороны, они побаивались Бэхтура, и не без основания. Их бригадир Жамбал, правда, нахваливал его, но рабочие в один голос твердили, что это драчун и забияка.
Бэхтур молча курил. Потом вдруг поднял голову и, бросив: «Решайте сами!», подошел к кровати и улегся.
Вскоре и Дамдин с Чогдовом, разобрав багаж, легли спать, но еще долго ворочались с боку на бок, соображая, что делать. «Равноправные и дружеские отношения с ним вряд ли возможны», — мучился Дамдин. «Уж больно он высокомерен… Привык, видно, давить на всех», — неприязненно думал Чогдов.
Что и говорить, Бэхтур и внешне не располагал к себе. Пронзенное кинжалом сердце, могучий орел с распластанными крыльями украшали его руки. «Должно быть, со смыслом себя разукрасил», — думали оба, засыпая. Неприятно было и то, что Бэхтур вел себя как полноправный хозяин комнаты.