— Любой праздник положено заканчивать благопожеланием! Так вот, я и хочу его произнести:
Собравшиеся без труда разглядели в его юроле скрытый язвительный смысл и не поддержали его. Только Жамадорж вскочил и зычно произнес свой юрол:
Собравшиеся дружно ответили:
— Да будет все по-вашему!
Дарга Данжур не сидел сложа руки. Он и раньше всячески старался поддерживать активность и инициативу членов своего объединения, а теперь возможностей у него стало побольше. Гутулы, которые он привез из аймака, раздал всем айлам. «Не то еще у нас будет со временем… За скотом, пожалуйста, следите, как и подобает рачительным хозяевам, а за гутулы я вычту из ваших трудодней», — приговаривал он при этом.
Надо заметить, что с войлочными гутулами в худоне было тяжело. За одну пару можно было заполучить хорошего рысака. Объединенцы не могли нахвалиться на своего даргу: «Заботливый он у нас… Знает, что нужно его аратам».
Единоличники не скрывали зависти, а некоторые даже пытались уломать Данжура, чтобы тот продал им гутулы.
Приближалась зима… Данжур с утра до ночи мотался по бригадам. Заставил и всех членов правления посетить айлы и своими глазами осмотреть скот. В результате всех животных, которые не могли перенести зимовку, предусмотрительно забили, а мясо раздали членам объединения. С избытком обеспечили и столовую объединения.
Не обошлось и без язвительных насмешек и грязных, оскорбительных слухов, которые стали распускать единоличники: «Объединенцы-то, говорят, забыли вкус жирного мяса… Еще бы — им ведь, кроме дохлятины, ничего не дают…»
Среди членов объединения началось брожение: «Не для того мы вступали в объединение, чтобы есть мясо павших животных… Обобществляли-то упитанный скот… Все лучшее должно принадлежать нам… Кому же еще?»
Не понравилось аратам и то, что дарга Данжур стал приглашать специалистов со стороны. Стоило ему определить жену школьного учителя поваром и официанткой в столовую, как многим это не понравилось: «Для чужих ему ничего не жалко… Нам бы такое не доверил…»
Некоторые араты, приезжавшие из дальних кочевий в сомонный центр, перестали расплачиваться за гостиницу и обеды в столовой. «А мы должны бесплатно жить и питаться. Собственность ведь наша, общая», — рассуждали они.
Сын старика Намжила, работающий в ларьке, не стал отпускать товары единоличникам. «Ни свечек, ни спичек, ни муки вам продавать не буду… Ларек принадлежит объединению, и все тут», — заявил он.
Молодой ветеринар, худощавый и тщедушный, отказывался давать лекарства единоличникам под тем же предлогом, что и сын Намжила.
Обо всех этих происшествиях Данжуру тут же докладывали. Он злился, ругался, но частенько и сам не знал, как поступить в том или ином случае. Тогда он скакал к Жамадоржу.
— Слушай! Ты ведь у нас все знаешь! Целый месяц был рядом с премьер-министром, разрабатывал устав объединений — значит, поможешь мне, — говорил он, с надеждой посматривая на него.
— О таких вещах разговора у нас не было… Мы обсуждали, как укрепить наши хозяйства, как повлиять на единоличников, помочь им, — отвечал тот, вздыхая.
— Жаль!.. А то ведь иногда такое случается, что и не знаешь, с какой стороны подойти, — жаловался Данжур.
Как раз в это время созвали аймачную партийную конференцию, и на ней Данжура избрали делегатом на съезд партии.
«Вот не ждал, что выпадет такое счастье… Уж там-то я обо всем узнаю, расспрошу», — радовался Данжур и до отъезда в столицу исписал толстую тетрадь вопросами, на которые надеялся получить ответ на съезде.