— Беспокоиться о нем нечего! — принялся расхваливать Дамдина Бэхтур. — Я считаю, он на правильном пути… Чем служить кому-то, лучше трудиться на благо родины. Здесь-то уж все будет как надо…
Данжур заморгал глазами и негромко проворчал:
— Ну и ладно… — Потом, словно опомнившись, снова набросился на Бэхтура: — А ты, я вижу, горазд языком молоть! Соображаешь, что несешь-то? В нашей стране эксплуатация давно ликвидирована. Время господ и рабов давно прошло. Запомни это! — наставительно закончил он и взялся за чай.
Тем временем Дамдин успел разобрать гостинцы матери. Среди масла, мяса, творога, сыра он обнаружил небольшой сверток, в котором оказались письмо и двадцать тугриков. Молочные продукты она, ясное дело, послала, чтобы показать сыну, что хозяйство их держится. Это уж так заведено. Но Должин, зная, что в городе нужны деньги, и тугриков не пожалела сыну послать. Откуда они только у нее взялись? Уму непостижимо… В худоне тугрики на дороге не валяются.
Дамдин несколько раз перечитал письмо. В нем было с полсотни слов — кому-то, видать, она его продиктовала… Мать ни о чем не просила. «Как же так?» — забеспокоился Дамдин и решил уточнить у Данжура:
— А мать что-нибудь заказывала?
— Тебя самого заказывала! Просила, чтобы я обязательно тебя нашел. Наверно, если бы и домой тебя привез, она бы тоже не возражала…
Услышав такое, Дамдин очень расстроился и умоляюще посмотрел на Бэхтура.
Тот понял его с одного взгляда и твердо сказал:
— Дамдин скоро сам поедет домой, в отпуск…
Нельзя сказать, что Дамдин не скучал по дому. Наоборот, он даже во сне много раз видел, как его мать, по сверкающему инею, босая, гнала своих коз на водопой, как струился дым над их юртой, сереющей, как всегда, у гранитного утеса, но желания немедля отправиться домой не испытывал. Сейчас это было бы все равно что пересесть с самолета на телегу. И потом, ему уже казалось, что он прочно связан с городом невидимыми нитями, которые будет больно разрубить.
Данжур, видимо, постепенно успокаивался — он стал угощаться со стола и надолго замолчал. Тут ему невольно вспомнилась одна история, приключившаяся в тот год, когда они привезли юрты из аймачного центра.
…Дарга Данжур сидел тогда в своем правлении, засунув руки в рукава дэли. В нетопленой юрте было так холодно, что впору было стучать ногами и скрежетать зубами, но Данжур терпел — нужно было срочно приготовить какие-то документы. Решив во что бы то ни стало закончить писанину, он поминутно дыханием отогревал руки и снова брался за дело, но в конце концов все-таки продрог до костей и отправился к Надоедливому Намжилу греться.
У старика он уселся у хоймора и с удовольствием стал попивать горячий чай, разбавленный белым маслом. Изредка протягивал руки к очагу, приговаривая: «Надо же! Чуть не отморозил… До сих пор идет пар!»
Айл Намжила зимовал неподалеку вместе с айлом старушки Должин. Первым проторил дорогу сюда один рыжий старик по имени Цозон. Место здесь было благодатное, укрытое от колючих ветров, и главное — недалеко от сомонного центра. Старика Цозона давно не было в живых, но дэлгэрхангайцы по-прежнему называли это место «стойбищем Цозона».
Жена Намжила чинно, как дорогого гостя принимала даргу. Она с большой осторожностью брала щипцами аргал и подкладывала в очаг. В юрте слышно было только, как прихлебывал чай Данжур. От нагревшихся в огне щипцов шел запах каленого металла.
Данжур, напившись чаю, взялся за свою сумку, но в этот момент дверь растворилась, и вошла старушка Должин. Едва слышно поприветствовав их, она сняла платок и примостилась у очага. Данжур кивнул годовой, поинтересовался: «Благополучно ли проходит зимовка?» — и уткнулся в свои бумаги. Хозяйка подала старушке чай, но она отказалась и почти шепотом стала рассказывать, как ходила собирать аргал. Затем посидела некоторое время молча и, кашлянув, произнесла:
— Данжур-гуай!..
— Что? — отозвался тот, поднимая голову.
— Я… Я… — начала Должин, но тут же замолчала.
Данжур испуганно посмотрел на нее и увидел, что она плачет. Ничего не понимая, он взглянул на жену Намжила, которая, всплеснув руками, запричитала:
— Ой! Беда! У нее такое горе…
Данжур вмиг сообразил, что случилось что-то неладное с ее сыном: «Под машину попал, а может, связался с какой-нибудь шпаной и в тюрьму угодил…» Растерявшись, он ничего не ответил, ожидая, что она сама скажет, и снова зашуршал своими бумагами.