Было видно, что он этим очень гордится. Да это и понятно. В худоне, известно, в то время гостиниц не было. Если кто из сомона направлялся в аймак, то уже заранее знал, в каком знакомом айле остановится. Если же, к примеру, из аймака в сомон ехал какой-нибудь партийный работник, то он, как будто иначе и быть не должно, квартировал у секретаря партийной ячейки; если из аймачного исполкома — непременно у дарги сомона; а если органов народного образования — у директора школы. Так уж было заведено. Но однажды в их сомон приехал крупный дарга из столицы. О том, как его встречали, Данжур помнил хорошо.
Стояла весна тысяча девятьсот сорок седьмого года. День выдался ветреный. Из-за пыли ничего не было видно вокруг. Партийный деятель специально приехал к ним в худон, чтобы посмотреть, как араты претворяют в жизнь решения XI съезда МНРП.
Тут-то и возникла проблема — где его разместить. Руководители сомона стали спорить. Хотели было в юрте уртонной станции, но она показалась им слишком неуютной и невзрачной. Думали в школе, но там полы были не покрашены, да и дым из печки валил прямо в комнату. В конце концов вспомнили об одном мастере из сомонной артели, который к тому времени успел поднять каркас своей новой юрты. Вот и дали ему партийное поручение — срочно покрыть ее войлоком. Затем перенесли туда железную кровать из школы. Но вдруг оказалось, что нечем застелить пол. Здесь-то и выручил всех Данжур. Он вспомнил о Цокзоле, у которого видел несколько свернутых ковров.
К счастью, в тот день Цокзол оказался в сомонном центре — сдавал кооперативу шерсть. Все уладилось — Цокзол охотно откликнулся на просьбу. Более того, он сказал: «Не только временно, но и насовсем могу отдать» — и поспешил к себе за коврами. Правда, от них несло не то мхом, не то плесенью, так как Цокзол давно ими не пользовался. Но сомонное начальство не обратило на это внимания — уж больно радовались все, что пол выглядит прилично.
Так в спешке была сооружена «гостиница» для высокого дарги. Поэтому-то для Данжура, приехавшего из такой глухомани в столицу, его комфортабельная гостиница значила очень много. Ему хотелось похвастаться перед ребятами своим номером, и сейчас он громко, чтобы слышал и Бэхтур, уже в который раз рассказывал о гостинице «Алтай».
Обида и зло у Данжура давно прошли, и его уже невозможно было остановить. Вдруг в коридоре раздались шаги (Данжур про себя заметил, что идет человек в сапогах), и вскоре дверь открылась настежь.
— Ура! Принимайте ученика вечерней школы!.. — раздался крик, и вошел Чогдов. Прямо на пороге он вытащил из кармана своего полушубка бутылку наливки и высоко поднял над головой, словно это был дорогой коньяк. Но, увидев постороннего человека, сразу почувствовал себя неловко и сник. Он молча поставил бутылку на стол и начал раздеваться.
Бэхтур с Дамдином, пошептавшись, стали смеяться.
— А чего смеяться над человеком? Одним махом решил такое крупное дело, а они… — буркнул Чогдов. — Так и знал! Последние несколько дней что-то уж больно сухо во рту было… Значит, к гостю все это! — Он улыбнулся и, подсев к Данжуру, поздоровался.
— Ну и веселые же вы ребята… — покачал головой тот и, отложив свою шапку в сторону, уселся поудобнее. Чогдов быстро сообразил, что надо делать.
— Вы с родины нашего Дамдина приехали? Хот я это и так видно: чем-то вы напоминаете друг друга, да и вообще как родственники… Не побрезгуйте, пожалуйста, наливкой. Попробуйте… — сказал он и протянул Данжуру бутылку. Тот будто этого и ожидал, взял ее в левую руку и ловкими ударами по дну выбил пробку. Затем, скрестив ноги, сел на пол (на табуретке, видимо, ему сидеть было неудобно), а бутылку поставил перед собой.
Дамдин с Бэхтуром успели шепотом рассказать Чогдову, как они встретили Данжура. А того уже было не узнать.
— Вот ведь вы какие чертенята… Чуть у меня сердце не разорвалось, — приговаривал он, разливая наливку. Троим друзьям досталось самую малость — так Данжур умело разливал. Вскоре он сам выдул почти всю бутылку и, порядком захмелев, снова принялся вспоминать о съезде, поучать их и наставлять, чтобы они были дружны между собой и во всем помогали друг другу.
Дамдину очень хотелось показать Данжуру, какие у него друзья, и он уговорил Бэхтура сыграть на гармони, а Чогдова спеть. Обычно принято удивлять человека своим быстроногим скакуном, а тут Дамдин решил похвастаться друзьями. Особый восторг вызвало у Данжура горловое пение Чогдова.