Однако все эти загадочные подробности были единодушно установлены и уточнены жильцами дома лишь на четвертые сутки, а в первую ночь все решили, что свара вспыхнула в одной из давно заселенных квартир дома. Однако в течение дня женщины, выспрашивая одна другую, вскоре — с помощью привратницы — добрались до чердака, а на следующую ночь уже безошибочно определили, что крик раздается сверху, из комнаты на чердаке.
На третьем этаже, непосредственно под комнатой Диро, жил паркетчик Иштван Кухар с женой и двумя детьми. Это были приличные, работящие люди, сам Кухар — человек в годах, а жена его — женщина молодая и приятной наружности. Оба они не слишком тесно соприкасались с остальными жильцами, у которых только и забот было, что ходить по соседям. Жила семья Кухар бережливо, муж не имел обыкновения заглядывать в корчму; наломав спину на работе, он возвращался домой лишь к самому вечеру, и спать они, как правило, ложились рано.
На этой семье больше всего и отразились последующие события. В первую ночь мужчина проснулся оттого, что скулила собака. Положив передние лапы на матрац, собака уставилась горящими глазами в лицо хозяина и, поскуливая, завывала. Кухар, ничего не подозревая, спросонок протянул руку, чтобы погладить собаку. И тотчас почувствовал, что шерсть у собаки встала дыбом и сама она дрожит всем телом. Сон мигом слетел с него, он испуганно приподнялся, пытаясь ощупью найти спички. Снаружи в окно мерно барабанил дождь, стекла подрагивали, отзываясь на грохот проносящихся мимо товарных составов. Покуда Кухар разыскивал спички, поезд промчался мимо, и на мгновение наступила тишина. Доносились лишь отдаленные гудки паровозов да мерный шум дождя.
Кухар позднее рассказывал, что в первый момент он подумал, будто в квартиру проник грабитель. Из головы еще не выветрились остатки сна, и к Кухару не вернулась способность трезво мыслить, иначе он сразу же отмел бы этот домысел: ведь если бы в квартиру действительно забрался чужой, собака, приученная сторожить дом, мгновенно с лаем набросилась бы на него.
Кухар сел в постели, чиркнул спичкой, но при тусклом желтом свете свечи не обнаружил ничего подозрительного. Он взглянул на часы: стрелки показывали без четверти час. Кухар встал и со свечой в руке обошел комнату. Затем вышел на кухню и там тоже обследовал каждый уголок. Собака, жалобно скуля, брела за ним по пятам.
Раздосадованный, вернулся он в комнату, но прежде чем лечь, подошел к колыбельке четырехмесячного сына и склонился над ним. Пораженный, увидел он, что ребенок плачет во сне. Крохотное личико ею болезненно искривилось, сжатые в кулаки ручонки дрожали, а из-под опущенных век медленно катились слезы. Мужчина испуганно и недоуменно смотрел на дитя. Собака теперь заскулила громче и жалобнее, она жалась к самым ногам хозяина, пытаясь спрятаться, и Кухар снова почувствовал, что животное дрожит всем телом.
— А?.. Что такое? Что случилось? — неожиданно проснулась жена и испуганно села в постели.
И в этот момент сверху донесся тот ужасный, хриплый крик. Минуты полторы-две он звучал с одинаковой силой, заполняя собой всю комнату, и словно бы распирал стены. Женщина испуганно ахнула и повалилась в постель навзничь.
Остаток ночи Кухар и его жена провели без сна. Удивительным образом эти крики, звучавшие в непосредственной близости, не разбудили детей. Но спавшая в кроватке трехлетняя девочка, так же, как и младенец, все это время — а хриплые крики не умолкали в течение часа — беззвучно плакала во сне. Девочка особенно сильно страдала: личико ее потускнело, она напряженно ловила воздух открытым ртом, и время от времени тело ее словно сотрясали судороги. Когда крики смолкли, дети тоже перестали плакать; какое-то время они тревожно метались, а затем утихли и заснули спокойным сном.
— Не след в чужие дела вмешиваться, — возражал Кухар жене, которая, едва у нее прошел первый испуг, не переставала просить мужа, чуть ли не умоляла его пойти и посмотреть, в чем там дело, посылала его на чердак или в другую квартиру, откуда неслись эти крики, помирить ссорящихся или приструнить их. Но Кухар наотрез отказался.
И все же именно эта женщина оказалась первой, кто обратил внимание на весьма приметную, хотя и непостижимо странную особенность этой истории; более того, пожалуй, она была единственной, кто заподозрил, а может, и узнал кое-что об этом деле, которое казалось недоступным человеческому разуму.