— Кто вы такой? — спросил, обернувшись, мужчина возле тележки.
Молодой парень на штабеле опустил бревно, уже приподнятое.
— Ясное дело, сторож!
— Да, сторож.
— Чего ждешь? — снизу прикрикнул на парня мужчина. — Спускай бревно!
Тяжелое бревно заскрипело, глухо ударилось оземь. Трое мужчин, повернувшись к Ковачу-младшему спиной, продолжали делать свое дело. В стороне от них маленькая старушка, присев на корточки, набивала заплечный мешок. Дождь негромко стучал по доскам.
— Вы еще здесь? — немного погодя опять взглянул на Ковача-младшего парень сверху. — Ну, чего уставились? Или нет дела получше, чем мокнуть тут под дождем?
— Ступайте себе домой, приятель! — проворчал мужчина, управлявшийся возле тележки. — Топайте домой обедать.
Тыльной стороной ладони Ковач-младший отер залитое дождем лицо. Случайно тронул рукой кастрюлю, отчего она сдвинулась на лоб.
— Кончайте это, — сказал он, — лес-то не ваш.
— Может, твой он?
Ковач-младший не ответил.
— Твой лес? — опять спросил самый старший. — Твой он, я спрашиваю?
Старушка выпрямилась и, шаркая ногами, подошла к ним. Ковач-младший покачал головой.
— Это он так показывает, что лес не его, — глумливо объявил сверху парень. — А тогда какого ж дьявола ему от нас нужно?
Исполин поднял руку.
— Я помогу переложить бревна с тележки, — сказал он. — Не ваш это лес.
— Что это он говорит? — недоуменно спросил второй мужчина.
— Я вам помогу сгрузить бревна, — повторил Ковач-младший.
Мужчина пристально поглядел ему в лицо, потом молча повернулся спиной и шагнул к тележке.
— Подите вы к черту! — проворчал он.
Между тем маленькая старушка подступила к Ковачу-младшему ближе и внимательно рассматривала красную кастрюлю на его голове.
— Не дырявая? — осведомилась она. — Вы мне только скажите, сынок, она не дырявая?
Ковач-младший поднял руку и пощупал кастрюлю.
— Да нет, — пробормотал он.
— У меня дома имеется чистая новенькая шляпа, из шикарнейшего магазина, — сообщила старушка, — можете получить в обмен, если, конечно, кастрюля не дырявая. А шляпа новехонькая, я сама ее в магазине взяла, на третий день, как русские пришли.
Между тем двое мужчин погрузили на тележку еще одно бревно. Ковач-младший отстранил рукой старушку, другой рукой снова вытер лицо от дождя, заливавшего глаза.
— Чего вам от них нужно? — вдруг остервенело завопила старушка, — оставьте их в покое! Ваш это лес, что ли?
Исполин покачал головой.
— Не мой он, тетенька, да только я стерегу его.
— Для кого стережете? — возмущалась старушка. — Для немцев?
Ковач-младший смотрел вверх, на штабель бревен.
— Как это — для немцев?
— А я почем знаю, для кого! — бушевала старушка. — Какое мне дело, для швабов вы его стережете или для евреев! Чего ж они сами-то не стерегут? Поставили вас сюда, словно пса сторожевого, накажи их бог за то, что лишают человека последнего тепла, перед самой, можно сказать, могилой!
Со штабеля сползло на землю еще одно бревно. Исполин сорвал с головы свой шлем.
— Кончайте, говорю, — крикнул он. — Это не ваш лес!
— Пошел к черту! — проворчал самый старший, тяжело отдуваясь под тяжестью покачивавшегося на плече бревна. — Пошел к черту!
Другой мужчина сунул руку в карман и выхватил револьвер.
— Ты что, оглох?
Исполин не ответил.
— А ну, кру-гом!
Дождь, прекратившийся было, припустил опять, процокал по доскам, бичом полоснул по затылкам насквозь промокших мужчин.
— Ну, вы все еще здесь? — спросил человек с револьвером.
— Лес не ваш, — негромко повторил исполин, смахнув с лица капли дождя; губы его побелели. — Вы ради него рук не трудили.
— Болван! — проворчал старший.
Лицо второго исказилось гримасой.
— Скажи ему, пусть убирается, не то я за себя не ручаюсь, — чертыхнувшись, прошипел он.
Старушка испуганно взвизгнула и руками зажала рот.
— Скажи, пусть убирается подобру-поздорову, не то я ему брюхо прострелю, — повторил тот, с револьвером, и лицо его опять перекосилось.
Исполин шагнул вперед. Тотчас раздался выстрел, пуля попала ему в руку, но он не заметил, только услышал резкий, короткий щелчок. Качнув головой, он медленно повернулся и, не оглядываясь, пошел к дому. Из рукава закапала кровь, он раз-другой слизнул ее языком с ладони, но кровь все не останавливалась, рука стала липкой; тогда Ковач-младший снял пиджак и осмотрел рану. Пуля лишь оцарапала руку.