— Вот вы где… как хорошо… Извините! До чего я перепугался! Мимо меня медведь прошел, прямо сюда, в вашу сторону…
— Вы и кинулись меня спасать? — усмехнулась Таиска.
— Нет, конечно, что я сделаю одним молотком, ну а все-таки, напугал бы его, может, отогнал…
— Он к дыму не подойдет, — серьезно сказала девушка. — Зайдите в кусты, я мигом оденусь. Зовут-то вас Сергеем Андреевичем?
— Сергеем Андреевичем.
— Будем сейчас чай пить, я вскипятила. Или лучше — искупайтесь сначала. Плавать умеете? Тут глубоко.
— Даже очень люблю. Выкупаться не мешает, хотя я и так — словно купаный: бежал сюда со всех ног. Чуть не через голову под кручу катился…
Геолог уже стаскивал с ног сапоги, усевшись на песке. Он говорил просто, нисколько не рисуясь. Приключение его так занимало, что он даже не обратил внимание на Таискину наготу.
После этого похода Таиска сделалась постоянным проводником геолога. Он был неизменно в хорошем настроении, энергичен, приветлив и много рассказывал. Казалось, для него не существовало на свете ничего, кроме своего дела: все остальное словно скользило мимо, не задевая.
Теперь она все чаще сиживала вечерами у геолога, следя, как появляются на расстеленной перед ним кальке линии и обозначения, воспроизводившие каким-то образом ее родные места. Она придирчиво следила за карандашом, наносившим пройденный за день маршрут, готовая спорить о расстоянии, пропущенном ручье или неверно помещенном болотце. При этом ей приходилось близко заглядывать в близорукие глаза Сергея Андреевича, работавшего без очков. Они были у него серые, добрые и правдивые. По ним, как и по легкости, с какой геолог вошел в жизнь своих хозяев, по простодушной радости, с какой он нанашивал им всего, что можно было купить в лавке, было видно, что человек он добрый, откровенный и прямой.
Таиска как-то спросила его про семью. Геолог обрадовался и тут же, достав планшет, вынул оттуда несколько тщательно завернутых фотографий: не слишком удачные любительские снимки молоденькой женщины с печальными глазами и чудесным чистым лбом и двух мальчуганов, еще совсем маленьких.
— Ее зовут Таней, имя на ваше похоже, Тасенька. Она нездорова, ей теперь нельзя со мной в экспедиции, иначе мы разве бы расстались!
Сергей Андреевич был готов без конца рассказывать о семье, о счастливых днях совместных экспедиций с женой, об истории их знакомства, рождении первенца. Однако Таиска, склонная к быстрым сменам настроения, не захотела продолжать затеянный ею разговор и скоро ушла к себе.
Потом она слышала, как геолог ходит по комнате — за работу он не садился.
Девушка тоже долго не спала.
…Однажды геолог с Дмитрием отправились в дальнюю поездку по реке. Таиска помогала им грузиться, и, когда ветка отплыла и она осталась одна на берегу, ей стало тоскливо.
И потом, все время, пока длилось их отсутствие, девушка, не знавшая прежде раздумий и томления одиночества, сильно скучала.
Гасла длинная летняя заря, затихшую реку окутывали легкие тени июньской ночи. Таиска сидела на верхней ступеньке крыльца, подобрав под себя ноги и закрыв их от комаров подолом платья. С полузакрытыми глазами она прислушивалась к звукам на реке, надеясь, что вот раздастся тихий плеск весел, и в ее склоненной на сложенные руки голове роились неспокойные мысли.
Очнувшись, Таиска поднималась и шла в дом, утомленная смутными ожиданиями. В потемках раздевалась и быстро засыпала. Иногда во сне сладко и горячо плакала.
На второй день после отъезда геолога Таиска поздно вечером зашла в его комнату и, засветив лампу, сняла с гвоздя планшет. Решительно сдвинув брови, она робеющими руками достала фотографии, положила перед собой и долго пристально разглядывала лицо Тани. Твердо сжатые губы и неподвижный взгляд придавали лицу Таиски суровое выражение.
Они возвратились в исходе четвертого дня, около полуночи. Таиска уже ушла к себе и прилегла, не раздеваясь. Послышался скрип песка под днищем лодки, стук весел и повизгивание собаки, встретившей хозяина. Таиска опрометью бросилась из избы и сбежала под кручу.
— Наконец-то, наконец! — со страданием в голосе воскликнула Таиска, подбежав вплотную к геологу. Хотела еще что-то сказать, но неожиданно для себя всхлипнула и тут же навзрыд расплакалась.
— Таютка, сестренка, что с тобой? — недоумевал Дмитрий.
А она, закрыв лицо рукой и все так же громко плача, уже бежала обратно, оступаясь в глубоком песке. Сергей Андреевич растерянно посмотрел ей вслед, потом оглянулся на Дмитрия.
— Никогда этого с ней не бывало, не понимаю… — недоумевал тот. — Может, со сна испугалась… Впрочем, кто их девичьи дела разберет! Пойдем-ка отдыхать, Андреич, утро вечера мудренее.