Ф а н к а. Ты мне никогда ничего не разрешаешь! (Упрямо.) Обращаешься со мной, как с малым ребенком, а я… я… (Она умолкает, завороженно смотрит в темный угол, туда, где стоит кровать, и вдруг умоляюще говорит.) Ты… Пойдем ляжем на эту кровать, Ондрей…
О н д р е й. Сейчас?.. Здесь?.. (Он вздыхает и стучит себя пальцем по лбу.) Что с тобой сегодня, скажи на милость?
Ф а н к а. Сказать? Так слушай же. (Она медленно приближается к нему.) Почему ты меня боишься? Почему ты боишься… женщины? (Последнее слово словно застревает у нее в горле.) Почему ты не хочешь меня…
О н д р е й (насмешливо добавляет). …любить? (Сердито.) А разве я тебя не люблю?
Ф а н к а. Разлохматить… разжечь!.. Вот и вся любовь!
О н д р е й. Перестань, пожалуйста. Ведь ты же еще несовершеннолетняя.
Ф а н к а. Это уж мое дело!
О н д р е й. И мое тоже! (Улыбаясь, примирительно.) Все в свое время, Франтишка-растрепушка. (Он берет ее за руку и, раскачивая в такт словам, приговаривает.) Растрепа… глупенькая… зеленая…
Ф а н к а. Вот уж извини! Зеленая?.. (Выпячивает грудь.) Ты что, слепой?.. На рождество мне будет шестнадцать!
О н д р е й (спокойно, с сознанием своего превосходства). Для чего же в таком случае существуют обручальные кольца… белая фата… и вообще — свадебное путешествие… свадебная ночь… Ты не хочешь фаты, Фанка?
Ф а н к а (покоряясь очарованию его слов). Хочу… хочу… белую фату… прозрачную и длинную… И еще хочу миртовый венок… (Вдруг умолкает, ее томит какое-то предчувствие, страх.) А что, если этого никогда не будет?.. Почему нас сюда заперли? Когда нас выпустят из этого подвала?.
О н д р е й (беспомощно). Не знаю — почему… И не знаю — когда…
Ф а н к а (тихо). Я боюсь, Ондрик… Мне хочется прижаться к тебе… (Она тянет его за руку в угол, к кровати.) Пошли, хотя бы на минутку, прошу тебя… Я еще ни разу в жизни не лежала рядом с парнем… Только на минуточку, и я отстану от тебя!
О н д р е й (неохотно подчиняется). Хорошо, но только в пальто… И только на минутку!..
Держась за руки, они медленно направляются к кровати. Девушка наивна и естественна. Она, как ребенок, боится темноты подвала. Но вдруг Фанка испуганно вскрикивает: из-за кровати с большого кресла медленно поднимается темная мужская фигура.
Те же и с т а р и к.
Сгорбленный старик направляется к горящей свече.
О н д р е й. Терезчак!
Ф а н к а. Это вы?!
С т а р и к (басом). Па-ан Терезчак, пан студент.
О н д р е й. Что вы здесь делаете… (неохотно) па-ан Терезчак?
Ф а н к а. Почему вы не отозвались?
С т а р и к (хрипло). Я думал, что вы уйдете… что вы здесь случайно…
Ф а н к а (презрительно). Подслушивал!.. Шпионил!..
О н д р е й. Подожди! (Старику.) Мы тут не случайно. Нас схватили возле парка. (Взволнованно.) И вас тоже?
С т а р и к. Меня у кладбища.
О н д р е й. Когда? После семи?
С т а р и к (настороженно). А вам-то что?
Ф а н к а. Оставь его!.. Чего ты его выспрашиваешь?
О н д р е й (старику). Разве вы не читали объявление? После семи ходить по городу запрещено!
С т а р и к. Я был на кладбище… и не знал, сколько времени… (С горькой усмешкой.) Я не признаю таких запретов, которые мешают почитать умерших!
Наверху в темноте раздается звон колокольчика, потом грохот, стук, удары в дверь. Возмущенный женский голос громко протестует: «Побойтесь бога! Что вы делаете?» Затем в наступившей тишине слышны шаги по скрипучей лестнице. Трое, стоящие внизу, поднимают головы и напряженно всматриваются в темноту.
Те же, п о в и т у х а, доктор Ш у с т е к и Б р о д я г а.
Появляется пожилая рассерженная женщина. За ней — немного подвыпивший доктор. Третий останавливается на полутемной лестнице.
П о в и т у х а. Черт знает что! Ну посудите сами… Иду я от беременной женщины, а эти пруссаки хватают меня прямо на улице и… (Грозит кулаком, глядя наверх.) Я этого так не оставлю!.. Все скажу пану священнику… и к самому коменданту пойду… Я им скажу такое… (У нее перехватывает дыхание.)
О н д р е й. А знаете, что он скажет вам? Что после семи часов в городе…